право левирата это обычай
Северный Кавказ сквозь столетия. Наима Нефляшева
Северный Кавказ сквозь столетия. Наима Нефляшева
Экзогамия, левират и принцип старшинства. Какие условия соблюдали женихи и невесты на Северном Кавказе?
Лето и осень – пора свадеб. Для народов Северного Кавказа создание семьи считалось долгом и обязанностью. Женитьбу сына или выход дочери замуж рассматривают как событие огромной важности, придавая большое значение не только личным качествам невесты (жениха), но и качествам рода, к которому она (он) принадлежит. «Вместе с хорошей невестой ищи хороших свойственников», – говорят адыги.
Однако прежде, чем молодой человек начинал присматриваться к понравившейся девушке, а та, в свою очередь, решала – принимать или отвергать его ухаживания, они неизбежно должны были считаться с брачными запретами и ограничениями, выработанными в культуре в течение столетий. В этом посте я пишу только о некоторых ограничесниях, не обо всех.
1. Строгая экзогамия (за исключением некоторых народов Дагестана). У адыгов, например, точно проведена граница брачной экзогамии – браки запрещаются между родственниками до седьмого колена и даже до девятого колена. Запрещены браки между молочными родственниками, между родственниками по усыновлению, аталычеству, побратимству и другим видам искусственного или фиктивного родства. Не одобряется и очень редко встречается брак между однофамильцами.
C введением шариата на Кавказе были запрещены лишь браки между близкими родственниками, но шариат не сумел вытеснить обычное право. Нарушителей экзогамии (браков за пределами своего рода) изгоняли из общества – у карачаевцев им грозил крупный штраф, позорный столб или вождение по селу на осле.
2. Принцип старшинства: младшим братьям или сестрам не полагалось вступать в брак раньше старших, по крайней мере, без их разрешения. Младшие сестры в идеале до выхода замуж старшей находились как бы в ее тени, и, хотя они присутствовали на общественных празднествах и молодежных вечеринках, которые предусматривали возможности знакомства с молодыми людьми, младшим сестрам полагалось вести себя скромно, сдержанно и даже не принимать ухаживаний молодых людей.
3. Соблюдение траура. Существовал запрет на женитьбу (замужество) вскоре после смерти близких родственников невесты или жениха: родителей, бабушек, дедушек, братьев, сестер и т. д. Брак становится возможным лишь после окончания годичного траура по близкому родственнику. Если дата свадьбы определена, но кто-то из близких родственников жениха или невесты серьезно заболел, то старшие в роду принимают решение ускорить связанную с этим процедуру, даже если семья жениха еще не завершила всех приготовлений к свадебному торжеству.
Моя 70-летняя соседка рассказал мне такой рассказ о своей бабушке:
«Моя бабушка вышла замуж за деда вопреки воле родителей (достаток семьи жениха соответствовал, но знатность рода, как считали родители, была не на уровне). Но прожили они с дедом душа в душу. Когда дед умер, стал вопрос о разделе его имущества между братьями и его вдовой и детьми.
Бабушке родня ее мужа прислала родственника, почти мальчишку (не факт, что он был мальчишка, но в рассказе именно так) для проведения переговоров. Если вдова не хочет, чтобы имущество её мужа было поделено между братьями, предлагаем ей выйти замуж за неженатого брата мужа ( вот и левират во всей его красе). А если она не согласна, то раздел произведет мулла.
Переговорщик зашел на кухню. Бабушка в это время готовила пlaстэ (традиционная адыгская каша из кукурузной крупы), размешивая балягъэ (деревянная лопатка). Не успел переговорщик закончить свою речь, как она вытащила балягъэ из горячей пlacтэ и со всей силы влепила ему по лицу : » Я только потеряла умнейшего мужчину, неужели вы решили, что я пойду за этого дурака? «. Имущество пришлось делить у муллы.
Браки по левирату совершались часто вопреки желанию невесты и жениха. Случалось, что родители молодого человека принуждали сына жениться на вдове старшего сына, а родители невесты – принять условия брака по левирату. Общество к таким принудительным практикам относилось неодобрительно. Наличие детей в семье умершего старшего брата – самое главное основание для заключения брака по левирату.
Антрополог Б. Бгажноков писал, что «к левирату прибегали прежде всего в интересах семьи, оставшейся без ее главы, чтобы не оставить вдову и ее детей без поддержки, внимания, опеки. Через левират их вновь принимали или возвращали в отцовскую семью, теперь уже через дядю по отцу».
Левират
Содержание
Происхождение
Левират, подобно сорорату, когда мужчина одновременно вступал в брак с двумя или более сёстрами, являлся прямым следствием норм группового брака и родовой экзогамии, в силу которых каждая женщина была естественной потенциальной женой для всех мужчин определённого рода. [источник не указан 1113 дней]
Происхождение его объясняют различно, и в разное время было озвучено исследователями по меньшей мере три точки зрения: [2]
Последствия полиандрии
Остаток старого обычая наследования
Другая точка зрения (особенно Спенсер и Вестермарк) видит в левирате остаток старого обычая наследования, вместе с имуществом, также и жён умершего — обычая, видоизмененного лишь тем, что, за невозможностью сожительства сына-наследника со своей матерью, последняя переходила к брату умершего, вместе с другими правами, которыми почему-либо (например, по малолетству) не могли воспользоваться сыновья (например, звание, должность). Но и это мнение едва ли основательно: левират имеет целью отнюдь не интересы наследников умершего, а, наоборот, интересы наследодателя. Рождённый левром сын, достигнув возраста, получает, в качестве наследника своего воображаемого отца, причитающуюся на долю последнего часть, и таким образом берёт у действительного отца доставшееся ему наследство. Такое противоречие цели и основания левирата едва ли может быть допущено. [2]
Чисто юридическое
Третье воззрение, выставленное Мэном, видоизмененное и сильно поддержанное Мэйном и особенно Штарке, сближает левират с аналогичным институтом индусской «нийоги», согласно которому искусственное потомство бездетному лицу может быть обеспечено не только после его смерти, но и при его жизни, путём передачи им своей жены родственнику, или даже постороннему лицу, для произведения сына, который считается его собственным сыном. Будучи более широким, чем левират, этот институт известен целому ряду народностей, между прочим — древним грекам. Явно указывая на сознательное установление искусственного потомства, с определённой целью продолжения рода, он, по мнению названных писателей, имеет чисто юридическую основу: признание принадлежности детей не их действительному родителю, а прежде всего тому, под чьей властью находится женщина, от которой происходит ребёнок. [2]
Распространение
В древности левират был широко распространён у многих народов. У ряда народов (у древних евреев, индусов, народов Дагестана, туркмен, казахов, таджиков и других) левират сохранялся долгое время, чему способствовал обычай калыма (женщина, за которую заплачен калым, считалась собственностью рода или семьи, купивших её, что обязывало вдову остаться и после смерти мужа в пределах его семьи или рода). Вдова, нарушившая обычай левирата, обязана была возвратить родственникам калым.
Славянский термин
Термин этот в славянском языке обозначает лишь чужое правовое понятие, так как следов соответственного института в славянском праве не сохранилось. [3]
Законодательное закрепление
Этот обычай был закреплен на уровне закона в Пятикнижии (Втор.25:5-6) в следующем виде:
Если братья живут вместе и один из них умрёт, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь её должен войти к ней и взять её себе в жену, и жить с нею, — и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтоб имя его не изгладилось в Израиле. Если же он не захочет взять невестку свою, то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: «деверь мой отказывается восставить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне»; тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его, и если он станет и скажет: «не хочу взять её», тогда невестка его пусть пойдёт к нему в глазах старейшин, и снимет сапог его с ноги его, и плюнет в лице его, и скажет: «так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему». И нарекут ему имя в Израиле: «дом разутого».
В законах Ману содержится совершенно схожее постановление, по которому, в случае бездетной смерти мужа, принадлежащего к низшему, служащему классу, его вдова обязывается прижить сына с братом или другим родственником мужа, однако, не более чем одного (Ману, IX, 59—64). [2]
Интересные факты
Легендарный царь Израильский Давид был потомком левирата израильтянина Вооза и моавитянки Руфи (см. Книга Руфь).
По одной из версий, Иосиф Обручник был рожден в левирате, чем объясняются различия в двух родословиях Иисуса.
На примере левирата саддукеи пытаются показать в диспуте с Иисусом несостоятельность идеи воскресения в Евангелиях от Марка, от Матфея и от Луки.
ЛЕВИРАТНЫЙ БРАК
Брак между бездетной вдовой и братом ее умершего мужа с целью продления рода умершего. Практика совершения Л. б. описана как в законодательном (Втор 25. 5-10), так и в нарративных (Быт 38. 7-11; Руфь 4. 5-8) текстах ВЗ.
Термин
Установление Л. б. в Ветхом Завете
Установление Л. б. в Ветхом Завете связывается со следующим предписанием кн. Второзаконие: «Если братья живут вместе и один из них умрет, не имея у себя сына, то жена умершего не должна выходить на сторону за человека чужого, но деверь ее должен войти к ней и взять ее себе в жену, и жить с нею (в евр. оригинале используется форма 
— «и он будет жить с ней, как деверь с вдовой брата» (BDB. P. 386).- Авт. ),- и первенец, которого она родит, останется с именем брата его умершего, чтобы имя его не изгладилось в Израиле» (Втор 25. 5-6). Из данной цитаты следует, что брат покойного должен взять вдову умершего в жены, если его брат не оставил после себя сына, для того чтобы она родила от него наследника своему покойному мужу, к-рый сохранит его имя в Израиле. Условием для такого брака является то, что «братья живут вместе». По мнению свящ. А. А. Глаголева, данное выражение указывает на то, что функция Л. б. заключалась в сохранении устойчивого землевладения в конкретных семьях, поскольку вдова оставалась в семье, а не выходила за др. человека, получив причитающееся ей наследство от мужа. Следов., обязательным условием является то, что братья живут на одном земельном (фамильном) участке, т. е. между ними наличествует естественное и юридическое родство ( Глаголев. 1914. С. 6-8, 16-17).
Предписание во Втор 25. 5-10 оставляло за братом покойного право отказаться от вступления в Л. б.: «Если же он не захочет взять невестку свою ( 
— «вдову своего брата»), то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: «деверь мой отказывается восставить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне»; тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его, и если он станет и скажет: «не хочу взять ее», [тогда] невестка его пусть пойдет к нему в глазах старейшин, и снимет сапог его с ноги его, и плюнет в лицо его, и скажет: «так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему [у Израиля]; и нарекут ему имя в Израиле: дом разутого» (Втор 25. 7-10). Т. о., хотя за деверем оставалось право выбора, его отказ осуждался, и он становился 
— «разутым». Публичное унижение, к-рому подвергался 
должно было снизить вероятность отказа деверя от вступления в Л. б.
Трудность интерпретации вызывало соотнесение Втор 25. 5-10 с серией запретов на кровосмешение, приведенных в кн. Левит ( Nordin. 1911. S. 99). В Лев 18. 16; 20. 21 прямо запрещается вступать в брак с женой брата: «Наготы жены брата твоего не открывай, это нагота брата твоего»; «Если кто возьмет жену брата своего: это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они». Противоречие между Лев 18. 16; 20. 21 и Втор 25. 5-10 позволяло библейским критикам утверждать, что кн. Левит была написана позже Второзакония, когда Л. б. выходил из употребления и начинал приравниваться к кровосмешению. Тогда и возникли запретительные предписания кн. Левит насчет браков между родственниками ( Глаголев. 1914. С. 5). Сторонники апологетического подхода отмечали, что в Лев 18. 16; 20. 21 запрещается приближаться к жене брата при его жизни, в то время как во Втор 25. 5-10 говорится о браке с вдовой брата, а не с женой ( Глаголев. 1914. С. 5-6). В кн. Левит не содержится конкретного запрета на брак с вдовой брата после его смерти. В то же время др. запреты соответствующих разделов кн. Левит носят абсолютный характер, поэтому не очевидно, чтобы в Лев 18. 16; 20. 21 подразумевалась возможность исключения.
Исторический контекст Втор 25. 5-10
Имеются свидетельства существования Л. б. в ряде гос-в древнего Ближ. Востока: в Ассирии, Хеттском царстве, Нузи и Угарите ( Leggett. 1974. P. 9-27).
Л. б. в Ассирии
В Среднеассирийском кодексе законов (датируется периодом от 1500 до 1100 г. до Р. Х.) имеются 3 параграфа, непосредственно затрагивающие тему Л. б. Первый среди них, 30-й, описывает ситуацию, когда выкуп за невесту уже был принесен, однако жених умер до заключения брака: «Если отец принес в дом тестя своего сына брачные дары, но женщина не была отдана еще его сыну, а другой его сын, чья жена еще живет в доме своего отца, умер, он может отдать жену своего умершего сына в жены своему другому сыну, за которого он принес брачные дары в дом его тестя. Если же хозяин дочери, который получил брачные дары, не желает отдать свою дочь, то отец, который принес дары, может, если пожелает, забрать свою невестку и отдать ее своему сыну. Либо, если он пожелает, он может забрать всё, что он принес, олово, серебро, золото, всё, что несъедобно, целиком. Он не может предъявлять претензий относительно съедобного» (§ 30; The Middle Assyrian Laws / Transl. T. J. Meek // ANET. P. 182). В 33-м параграфе речь идет о ситуации, сходной с описанной во Втор 25. 5-6: «Если женщина еще живет в доме своего отца, а ее муж умер, но у нее есть сыновья, то она может жить в одном из их домов, где пожелает. Если же у нее нет сыновей, ее свекор может отдать ее тому из своих сыновей, кому пожелает… либо если он захочет, то может отдать ее в жены ее свекру. Если и ее муж, и ее свекор умерли и у нее нет сыновей, то она вдова и может идти, куда пожелает» (§ 33; Ibid. P. 182). Остается спорной идентификация того человека, который, согласно данному закону, может отдать девушку замуж за ее свекра. Трудность обусловлена тем обстоятельством, что значительная часть 33-го параграфа утрачена. В начале параграфа действующим лицом выступает свекор, однако очевидно, что слова «может отдать ее в жены свекру» относятся к другому лицу. Контекст позволяет считать, что власть над девушкой в данном вопросе имел не только свекор, но и ее отец, который мог отдать ее свекру, если у того не осталось сыновей ( Burrows. 1940. P. 13; с мнением М. Барроуза согласны Г. Р. Драйвер и Дж. Ч. Майлз: Driver G. R., Miles J. C. The Assyrian Laws. Oxf., 1935. P. 229). В 43-м параграфе, как и в 30-м, рассматривается ситуация, когда жених умирает до заключения брака, но после вручения его отцом обручального подарка: «Если человек возлил масло на голову дочери человека или принес обручальный подарок, а сын, которому он предназначал жену, умер или пропал, то он может отдать ее, кому пожелает из прочих своих сыновей, от старшего до самого младшего, которому десять лет. Если отец умер и сын, которому он предназначал жену, тоже умер, но у умершего сына остался сын, которому 10 лет, он может взять ее. Но если сыновья умершего сына моложе 10 лет, отец дочери может, если пожелает, отдать свою дочь одному из них либо, если захочет, может вернуть дары, равные тем, что получил. Если сына нет, отец невесты должен вернуть столько же, сколько получил: драгоценные камни и всё прочее несъедобное полностью, но он не должен возвращать съедобное» (The Middle Assyrian Laws // ANET. P. 184).
Возможность рассматривать данные тексты из Среднеассирийского кодекса законов в качестве параллели с Втор 25. 5-6 допускается не всеми исследователями. Так, Т. Дж. Мик и Э. Нойфельд (Ibidem; Neufeld. 1944) считают, что в кодексе, в 1-й ст., прослеживаются очень близкие параллели с ветхозаветным постановлением о Л. б., поскольку здесь идет речь о возможности женитьбы братьев покойного (или пропавшего без вести) на его жене при условии, что у нее нет сыновей. Также допускается и брак между невесткой и ее свекром. Исследователи отмечают, что, во-первых, в большинстве случаев говорится о девушке, которая ждет свадьбы в доме своего отца, т. е. о невесте. Если она лишается кандидата в мужья, то ее выдают замуж за его брата или отца. В кн. Второзаконие речь идет не о невесте, а о вдове. Во-вторых, свекор может выдавать невестку лишь в том случае, если у нее после брака нет сыновей, у которых она могла бы жить. В случае отсутствия сыновей ей нужно возвращаться в дом своего отца, однако, поскольку свекор купил ее за обручальный подарок, он может выдать ее за кого захочет. Чтобы вернуть женщину в родной дом, ее отцу приходилось возвращать подарок. Также она могла стать свободной в случае смерти свекра, его и своих сыновей. В израильском Л. б. акцент делался на продлении рода умершего, а не на материальном вопросе, т. е. на сохранении фамильных угодий. Поэтому ассирийское брачное законодательство и евр. Л. б. нельзя считать тождественными явлениями ( Ring E. Israels Rechtsleben im Lichte der neuentdeckten assyrischen und hethitischen Gesetzesurkunden. Stockholm; Lpz., 1926. S. 49).
Л. б. в Хеттском царстве
Л. б. в Нузи
В сохранившихся текстах из г. Нузи сообщается о том, как некий брат продал свою сестру замуж при условии, что если ее муж умрет, то отец покойного, к-рый ее купил, отдаст ее др. своему сыну. По мнению С. Гордона, данный инцидент свидетельствует о существовании в Нузи практики заключения Л. б. (Ibid. P. 24).
Л. б. в Угарите
Свидетельство существования Л. б. в Угарите усматривают в договоре царя Арихальбу ( Tsevat. 1958. P. 240). Др. документы из Угарита не содержат упоминания о Л. б.
Обзор свидетельств практики совершения Л. б. в Ассирии, Хеттском царстве, Нузи и Угарите позволяет заключить, что содержание Втор 25. 5-10, несмотря на наличие параллелей в ряде письменных памятников, остается уникальным на фоне сохранившихся источников права древних гос-в Ближ. Востока ( Leggett. 1974. P. 25-27).
Закон ужичества или левиратный брак у древних евреев
Существование и действие левирата в указанном виде у праотцев или родоначальников еврейского народа в дозаконную эпоху тем более понятно, что обычаи, аналогичные левирату, существовали и существуют у многих народов древности, а равно и новейших: у индийцев, монголов, арабов, персов, афганцев, друзов, черкессов, вотяков и др. Как же отнесся к обычаю левирата закон Моисеев?
Постановление Моисеева законодательства о левирате изложено во Втор. ( Втор.25:5–10 ). В этом законоположении книги Второзакония о левиратном браке некоторые западные библеисты-археологи (Новакк, Бенцингер и др.) находили противоречие с содержащимися в книге Левит ( Лев.18:16, 20:21 ) запрещениями брачных сопряжений с женою брата, и на этом основании допускали разновременное происхождение и действие законоположений книг Второзакония и Левит, предполагая, что запретительныя статьи книги Левит произошли в более позднее время, когда левиратные браки выходили уже из употребления и даже приравнивались к видам кровосмешения, хотя и меньшей степени. Но указываемое здесь противоречие может быть устранено и без предположения постулируемаго «теоретиками развития» разновременного происхождения сопоставляемых в данном случае статей: в действительности в ( Лев.18:16, 20:21 ) безусловно запрещается брак с женою брата, очевидно при жизни последнего (каково было преступление Ирода Антипы, ( Мф.14:3–4 ; Мк.6:17, 3:19 )), во ( Втор.25:5–10 ) же, как и в других библейских свидетельствах о левирате, говорится исключительно о новом браке невестки по смерти ее первого мужа с братом последнего.
Но не отвергая и не отменяя старинного обычая левирата, Моисеево законодательство несколько видоизменило его согласно со своими основными началами: закон частью ослабил принудительную силу левирата по обычному праву, несколько сузил или ограничил круг действия левиратного долга, вообще регулировал левират в видах предотвращения возможных дурных и нежелательных последствий его; при всем том закон Моисеев обставляет и ограждает левират такими формальностями, которые все же, очевидно, имеют целью косвенное принуждение деверя к выполнению обязательств левирата.
Таким образом, закон Моисеев несколько смягчил принудительную силу левиратного брака, открыв возможность уклонения для деверя от брака при отсутствии одного из двух названных условий, тем более обоих вместе. При том обязанность левирата закон во всяком случае ограничивает только братьями умершего, тогда как обычное право, вероятно, распространяло эту обязанность и на родственников, как свидетельствует рассказ книги Руфь (гл. III-IV).
При всем том исполнение левиратного долга всегда неизбежно было немалой жертвой со стороны деверя. Вступая в левиратный брак с невесткой, он должен был отказаться от продолжения рода своего через первого сына ( Быт.38:9 ), а вместе с тем подвергнуть некоторому расстройству свой наследственный удел, свое материальное благосостояние ( Руф.4:6 ). Сюда могли присоединяться другие соображения, не располагавшие к выполнению левиратного долга; желание деверя самому сделаться наследником имущества брата (в случае выхода невестки замуж за человека другого Израильского колена, ср. Чис.36:3–9 ), отвращение (horror naturalis) к бракам в родстве (ср. Лев.18:16, 20:21 ), наконец, самая принудительность или некоторая фатальность левиратного брака, столь несвойственная и чуждая существу брачного союза. Нередки, поэтому, бывали случаи отказа деверя от левирата с невесткой ( Быт.38 ; Руф.3:13, 4:6 ). Но такой отказ, по господствовавшим тогда воззрениям, почитался делом крайне грубого эгоизма и жестокосердия, поступком не гуманным и противообщественным: отказывавшийся от левиратнаго брака, как нравственного долга, совершал некоторое вероломство в отношении своего умершего брата, родной семьи и всего Израиля, поскольку отрекался увековечить имя умершего брата, члена общего с ним родословного корня, в Израиле; являлся, некоторым образом, врагом и заповеди Божией о размножении человечества и обетований Божиих об умножении семени Авраамова. Общественное древнееврейское мнение клеймило такой поступок пятном позора. Виновный в этом деверь должен был подвергаться общественному позору и посрамлению в виде обряда так называемой «Халицы» или «разувания». Относящееся сюда постановление закона находится во ( Втор.25:7–10 ), служа непосредственным продолжением и дополнением статьи о левиратном браке (там же, ст. 5–6). Читается оно так. «Если деверь не захочет взять невестку свою, то невестка его пойдет к воротам, к старейшинам, и скажет: «деверь мой отказывается ( מֵאֵין οὐ θέλει ) восставить имя брата своего в Израиле, не хочет жениться на мне». Тогда старейшины города его должны призвать его и уговаривать его и если он станет и скажет: «не хочу взять ее», то невестка его пусть подойдет к нему в глазах старейшин и снимет сапог его с ноги его, ( חָלְצָה נעֲלוֹ מֵעַל רַגְלוֹ ὑπολύσει τὸ ὑπ ό δημα αὐτοῦ ἀπὸ τοῦ ποδὸς αὐτοῦ ) и плюнет в лицо его и скажет: «так поступают с человеком, который не созидает дома брату своему (у Израиля)». И нарекут имя ему в Израиле: дом разутого» ( Втор.25:7–10 ; ср. Руф.4:7–8 ).
Как бы ни понимать описанную здесь картину древнееврейского общественного суда над деверем, отказывавшимся от левиратного брака, очевидна цель – отметить этот факт, как явление противообщественного характера, как явление не гуманное, ненравственное. Следовательно, – заключая «a contrario», мы и этим отрицательным путем должны придти к убеждению, что самый институт левиратного брака общенародным сознанием древних библейских евреев рассматривался, как исполнение морального, личного и общественного, долга деверя овдовевшей бездетной женщине. Внесением же этого обычая в законодательный кодекс Пятокнижия обычай этот был возведен на степен закона и получал известную санкцию, ограждавшую левират от злоупотреблений и произвола отдельных лиц.
Каково же происхождение, каков смысл и значение столь своеобразного – с европейской точки зрения – института, как левират? Сравнительное изучение форм заключения брака у разных народов показало, что обычай левирата или, по крайней мере, подобный ему, встречается у целаго ряда племен и, таким образом, может служить одним из важных показателей общего состава первоначальных брачных идей. Но анализ идей, составлявших сущность левирата, породил весьма разнообразные предположения ученых исследователей о существе и смысле этого института.
По другому воззрению (- Вестермарка, Geschichte der menschlichen Ehe, 1895; Швалли, Leben nach dem Tode 1896, s. 38; Штаде, Geschichte d. Volkes Israel, 1887, s. 391, Г. Спенсера, Основы социологии, рус. перев. т. III, СПб. 1898), корень левирата заключается в существовавшем, будто бы, и у евреев, как и других народов, культе предков или так называемом анимизме и тотемизме: без левирата умирающий еврей лишался бы величайшего для него в мире блага – почитания в потомстве (Штаде). А наряду с этим левират, по мнению представителей данного воззрения, – был также остатком старого обычая наследования, вместе с имуществом умершего, и жен его. – Но история библейская не знает о существовании у евреев в какую-либо пору их исторического бытия культа предков; и если бы левират произошел из обоготворения предков или хотя бы представлял позднейшую трансформацию идеи анимистического культа, то этот институт необходимо отражал бы на себе специфические черты этого культа: дети, например, представлялись бы своего рода жертвой бездетно умершему члену рода. На самом же деле ничего подобного в левиратном браке по библейским и позднейшим свидетельствам о нем иудейского предания не заключалось. Необходимой связи между сопоставляемыми рассматриваемой теорией явлениями вообще не усматривается: в Египте, например, был широко распространен культ мертвых, но левирата там не было. По поводу же делаемого теорией сопоставления левирата с наследованием жен вместе с имуществом нужно принять во внимание нравственный элемент левиратного института: благоговейное отношение к памяти умершего, проникающее все свидетельства о левирате, добровольное согласие деверя и невестки на брак, гуманное отношение первого к бедственному положению последней. Все это решительно не могло иметь места при наследовании жен наряду с прочим имуществом.
Нравственный момент левирата не позволяет принять и третье воззрение на него (Мэна, Штарке и др.), у представителей которого левират сближается с институтом индусской «ниоги», согласно которому потомство бездетному мужу может быть обеспечено не только по смерти его, но и при жизни – путем передачи им на время своей жены другому лицу для рождения от нее сына. Само собой очевидно, что такой, чисто юридический, – по признанию самих сторонников данного мнения, – способ продолжения рода, крайне сомнительный при том в нравственном отношении, не имеет ничего общего с древне-еврейским левиратным браком, в котором религиозно-нравственные мотивы занимали отнюдь не последнее место.
Истинная причина, подлинный источник и глубокое основание происхождения левирата у евреев заключается в присущем им непреодолимом желании и стремлении сохранить имя свое в потомстве: древний еврей ничего так не боялся, как исчезновения имени его в народе ( Чис.27:4 ; 2Цар.14:7, 18:18 ; Иер.29:32 ). Отсюда во всех библейских свидетельствах о левирате в качестве прямой и главной цели его – указывается на восстановление и сохранение имени или семени умершего брата ( Втор.25:6–7, 9 ; Быт.38:8–9 ; Руф.4:10 ). Это, свойственное и другим народам Востока, желание иметь многочисленное потомство, только у евреев имело возвышенный характер и облагороженное направление, благодаря религиозной основе и моральному свойству брачных отношений по закону Моисееву. Стремление иметь многочисленное потомство у ветхозаветного человека получало специфически-теократическое освящение, благодаря великим обетованиям Божиим о потомстве, размножении и иных благах, дарованным Богом патриархам еврейского народа ( Быт.12:2–3 и др.) и имевшим корень свой в великом райском Первообетовании или Первоевангелии о семени жены ( Быт.3:15 ). С другой стороны присущее ветхозаветному человеку стремление к вечности, – при отсутствии вполне ясного понятия о бессмертии, – находило свое частичное удовлетворение в ожидании продолжения своего рода по прямой линии, достижение чего и обеспечивает закон левирата. Названное сейчас идейное основание левиратного брака у ветхозаветных евреев хорошо выражает Юлий Африканский, говоря: «Так как тогда еще не было даровано ясной надежды на воскресение, то будущее обетование считали за одно с воскресением смертным, лишь бы, т. е., имя усопшего не исчезало» (у «Евсевия», Церковная История, рус. перев. СПб. 1858. Кн. I, § 7. Стр. 28). По характеру же своему и внутреннему существу, левиратный брак, как и ветхозаветный брак вообще, не был юридическим лишь актом, контрактом, а необходимо являлся и нравственным союзом любви, поскольку основывался на свободном согласии и взаимной склонности брачующихся, а, кроме того, со стороны деверя необходимо предполагал более или менее самоотверженное исполнение братского долга любви к умершему брату. По самой юридической своей стороне институт левирата проникнут был высоким гуманным духом, имея цель обеспечить права слабейшей женской половины Израиля и несколько приравнять женщину мужчине: если обычай многоженства удовлетворял мужчину, желавшего наибольшего распространения своего потомства, то закон ужичества или левирата в том же отношении удовлетворял женщину. Бесспорно, наконец, что, кроме идеальных, духовных побуждений к левирату, на происхождение и длительное существование его оказывала немалое влияние и причина практически-утилитарнаго свойства, именно: желание удержать земельное владение в пределах семьи, сохранить в целости фамильную собственность рода. Распределяя землю Ханаанскую во владение коленам, племенам и семействам Израилевым, – законодатель, – в видах сохранения земельной собственности в каждом роде согласно первоначальному разделению, – постановил, чтобы каждое колено, а также каждое племя и семейство были привязаны или прикреплены к своему уделу, и чтобы участки переходили из рода в род, как материальное закрепление той или другой фамилии ( Чис.26:54–56, 27:5–11 ). Эта практическая тенденция теократическаго закона о землевладении достигалась, между прочим, обычаем левирата; косвенное указание на эту цель последнего, как мы показали выше, можно усматривать в начальном выражении статьи закона о левиратном браке: «если братья живут вместе» ( Втор.25:5 ). Но, очевидно, этот утилитарный или жизненно-практический характер закона о левирате есть лишь частный случай или отдельное выражение общего духа и характера ветхозаветного закона, в котором вечные религиозно-нравственные требования обычно подкреплялись или, по крайней мере, сопровождались обещанием земных благ, мотивами земного и временного благополучия и благосостояния ( Исх.20:12 ; Лев.25:18 и мн. др.). Присутствие или наличность этого рода мотивов в левирате показывает лишь то, что, связанный с общим духом Ветхого Завета, этот институт должен был разделить и общую судьбу последнего: сохраняя по религиозно-нравственной своей стороне значение и в новозаветные времена, он должен был с прекращением Ветхого Завета потерять значение по своей национально-еврейской окраске, внешне-правовой и условно-обрядовой форме. Как типичное явление в национальной теократии Ветхого Завета, левират в Новом Завете и его универсальной теократии не мог иметь места (ср. Евр.8:13 ).
Самая историческая судьба левиратнаго брака обнаруживает изменчивое, преходящее значение этого своебразного брачного обычая. Во времена после Моисея история дает примеры скорее «ужичества» в широком смысле – с преобладанием экономическаго момента, чем левирата в древнейшем смысле. Так, известный из книги Руфь брак Вооза и Руфи, по господствующему в науке взгляду, был именно ужичеством в обширном, более позднем значении, и Вооз явился в отношении Руфи не левиром, а «гоэлом» («защитник», «избавитель» и под.), обязанным по закону ( Лев.25:35 ) выкупить удел обедневшего родственника. Однако близкое родство этого брака с левиратным браком, вообще связь основной мысли книги Руфь с идеей левирата не подлежит сомнению (Ср. Руф.1:11 и гл. 3–4 сн. «Толковая Библия», т. II (СПб. 1905), стр. 214. 223–224) Некоторые исследователи книги Руфь (Бертольд, Бенари) видели главную цель книги в оправдании и восхвалении левирата, что, впрочем, не приемлемо, как вследствие отрицания этими исследователями исторического характера книги Руфь, так и по отсутствию в книге рассказа о левирате в строгом смысле (Вооз не был братом Махлона). Рассказ книги Руфь показывает, что по завоевании и занятии евреями Ханаана и по получении отдельными родами и семьями своих наследственных участков, в институте левирата на первый план выступает момент материально-практический – закрепление за фамилией умершего его земельного участка. Это может получать свое объяснение в условиях того времени, – вызывалось необходимостью оградить твердость и устойчивость землевладения в отдельных фамилиях и семьях, так как первоначальное распределение участков естественно, не отличалось устойчивостью.
Безжизненная схоластика Талмуда в вопросе о левирате (как и в других случаях) была бессильна урегулировать практически-жизненное применение закона о левирате. Поэтому в действительности каждая община еврейская в решении вопроса о левирате была предоставлена себе самой и решала его в соответствии с своим духовным складом и внешними условиями жизни. Все западные евреи – так называемые Ашкеназы (евреи немецкие, польские, русские и др.), более склонные к моногамии и более расположенные к новшествам прогресса в общественной жизни, совершенно отменили левират, объявив допустимой и нужной только халицу. Напротив, евреи восточные – так называемые Сефарды (испанские, португальские, некоторые турецкие и палестинские) придерживаются факультативного левирата, т. е., обеим сторонам представляется в каждом данном случае заключить брак или освободить вдову посредством халицы. В настоящее время левират более или менее последовательно соблюдается евреями в Персии. Вообще же повсюду практическое значение у евреев принадлежит лишь акту и обряду халицы.
«Хотя Фамарь и замечала, что Иуда не хочет исполнить обещания, однако благодушно терпела, не желая вступить в супружество с другим, а переносила вдовство, ожидая благоприятнаго времени, потому что надеялась родить детей от самого свекра своего. И когда она узнала, что свекровь ее умерла, а Иуда пошел в Фамну стричь овец, то Фамарь решилась обманом разделить ложе с свекром и от него родить детей, – не ради похоти плотской, – нет, а для того, чтобы не остаться без имени. Впрочем, в этом деле было и промышление (Божие), почему намерение ея и исполнилось на самом деле». Св. Иоанна Златоуста, Творен. (рус. перев.), т. IV, кн. 2 (СПб. 1898). Бес. на кн. Бытия, бес. LXII, 661–662.
Иосиф Флавий. Иудейские Древности, IV, 8: 23, рус. перев. (СПб. 1900).
См. у проф. Г. Г. Поповича, Книга пророка Аггея (Киев, 1913). стр. 228. Сн. Епископа Михаила, «Толковое Евангелие. Евангелие от Матфея» (Изд. 8-е Киев. 1912), стр 21. Евангелие от Марка и Луки (Изд. 6-е. К. 1913), стр. 305–307.