Военное поле на карте окрестностей Москвы (1900 год)
История
Другие названия
Октя́брьское по́ле (до 1922 года — Вое́нное по́ле) — местность на северо-западе Москвы в западной части бывшего Ходынского поля. Располагалось к западу от Московской окружной железной дороги до сел Хорошёво и Щукино. В XIX — начале XX веков использовалось для учений армейских частей, расположенных в Ходынских военных лагерях. На поле располагались пушечные мишени, артиллерийские склады и учебные укрепления. В 1922 году в ознаменование пятилетия Октябрьской революции поле переименовали в Октябрьское. С 1948 года местность начинают активно застраивать. Здесь были созданы 1-10-я улицы Октябрьского поля (ныне все переименованы). В 60-70-х годах ряду улиц Октябрьского поля присвоены имена маршалов Советского Союза С. С. Бирюзова, И. С. Конева, В. Д. Соколовского, М. Н. Тухачевского и др. В 1972 году в районе открывается одноимённая станция метро.
Исторические местности и районы в Москве
Исторические местности
Правый берег реки Москвы:
Балкан • Боровицкий холм • Бутырки • Бутырский хутор • Ваганьково • Васильевский луг • Всехсвятская роща • Девичье поле • Ермакова роща • Жабенский луг • Занеглименье • Зарядье • Ивановская горка • Кашенкин луг • Кошельная слобода • Красное село • Кулишки • Кучково поле • Лужники • Лихоборы • Миусы • Новинское • Октябрьское поле • Печатники • Подкопаево • Пресня • Самотёка • Серебряники • Серебряный Бор • Соломенная сторожка • Сущёво • Сыромятники • Тестово • Три горы • Усачёвка • Хамовники • Хитровка • Ходынское поле • Церковная горка • Ширяево поле • Ямское поле
Смотреть что такое «Октябрьское поле (местность)» в других словарях:
Октябрьское поле — Октябрьское поле: Октябрьское поле местность на северо западе Москвы Октябрьское поле станция Московского метрополитена … Википедия
Октябрьское Военное Поле — Историческая местность в Москве Военное поле на карте окрестностей Москвы (1 … Википедия
Ходынское поле — У этого термина существуют и другие значения, см. Ходынское поле (значения). У этого термина существуют и другие значения, см. Ходынка. Историческая местность в Москве Ходынское поле … Википедия
Девичье поле — У этого термина существуют и другие значения, см. Девичье поле (значения). Историческая местность в Москве Девичье поле … Википедия
Сетунь (местность) — У этого термина существуют и другие значения, см. Сетунь. Историческая местность в Москве Сетунь История В составе Москвы с 17 августа 1960 … Википедия
Болото (местность в Москве) — У этого термина существуют и другие значения, см. Болото (значения). Историческая местность в Москве Болото История Первое упоминание … Википедия
Балчуг (местность) — У этого термина существуют и другие значения, см. Балчуг. Историческая местность в Москве Балчуг История Первое упоминание XIV век В составе Москвы с … Википедия
Канатчиково (местность) — У этого термина существуют и другие значения, см. Канатчиково. Историческая местность в Москве Канатчиково История В составе Москвы с 1917 год Другие названия … Википедия
Потылиха (местность) — У этого термина существуют и другие значения, см. Потылиха. Историческая местность в Москве Потылиха История В составе Москвы с 1917 год … Википедия
От выставки до парка: как менялось Ходынское поле на протяжении 100 лет
Ходынское поле — одна из немногих по-настоящему знаковых территорий на карте Москвы. Сто лет назад здесь открыли первый в столице аэродром, в середине прошлого века на его месте создавали центральный авиационный узел, определивший развитие всей северо-западной части города на годы вперед. Сегодня на Ходынском поле находится один из крупнейших московских парков, построенных в послесоветский период.
«РБК-Недвижимость» рассказывает, как менялся смысл и функциональное назначение этого места в течение последнего столетия.
Первое упоминание о Ходынском поле датируется XIV веком и связано с именем Дмитрия Донского, который передал его во владение своему сыну Юрию Дмитриевичу. На протяжении столетий эти земли использовались по-разному: в XIV–XVII веках здесь находились пашни, при Екатерине Великой — площадка для массовых гуляний, в конце XIX века — ипподром и армейские казармы.
Печальную известность Ходынка получила в конце XIX века. 30 мая 1896 года здесь состоялись народные гуляния по случаю коронации Николая II: всем пришедшим обещали съестные подарки от государя, для раздачи которых выстроили специальные деревянные павильоны. С раннего утра на поле скопилось около полумиллиона человек, из-за плохой организации возникла давка, в результате около полутора тысяч погибло, еще столько же было покалечено. Трагедия вошла в историю под названием Ходынская катастрофа.
Современная история Ходынского поля началась в 1882 году, когда здесь открылась Всероссийская художественно-промышленная выставка. «Именно тогда это пространство впервые заиграло как важная городская площадка», — говорит старший научный сотрудник Музея Москвы Денис Ромодин.
«Спустя почти два десятилетия, в 1910 году, на Ходынском поле открылся первый в Москве аэродром, впоследствии Центральный аэродром имени М. В. Фрунзе. Поворотной датой в судьбе этого места стало 17 июня 1910 года, когда Общество воздухоплавания вместе с Московским военным округом приняли решение отдать часть Ходынки под летное поле. Место оказалось идеальным для развития нового вида транспортного сообщения: недалеко от центра города, вблизи основных транспортных узлов, к тому же неплохо обустроенное», — продолжает рассказывать Ромодин.
В 1922 году, к пятилетию Октябрьской революции, Ходынское поле официально переименовали в Октябрьское, однако новое название не прижилось: в народе этот район продолжали называть Ходынкой. Единственное, что сейчас напоминает о послереволюционном переименовании, — станция метро «Октябрьское Поле», открытая здесь в 1972 году.
В начале 1920-х годов на базе Ходынки было решено развивать центральный авиационный узел по примеру многих европейских столиц. В это время появилось много конкурсных проектов аэровокзалов, вспоминает Денис Ромодин. Один из них разработали известные архитекторы Илья и Пантелеймон Голосовы, однако реализовать его не удалось: здание аэровокзала построили только в 1931 году.
Именно Ходынка стала для России буквальным «окном в Европу»: 3 мая 1922 года с Центрального аэродрома был совершен первый международный гражданский рейс по маршруту Москва — Кенигсберг — Берлин. В дальнейшем отсюда отправлялись самолеты во все крупные города Советского Союза и Европы.
После крушения самолета АНТ-20 «Максим Горький» на дачный поселок Сокол в 1935 году было принято решение прекратить использование Ходынского поля в качестве пассажирского аэродрома. С тех пор здесь проводились только служебные полеты.
В 1930-е рядом с полем построили станцию метро «Аэропорт», здание аэровокзала, откуда отходили автобусы до других московских аэропортов, а также новое управление «Аэрофлота» и гостиницу для летного состава. «Предполагалось, что люди будут доезжать до станции метро «Аэропорт», пересаживаться там на автобусы, курсирующие до других аэропортов. Но эта идея оказалась неудачной — неудобно добираться, в результате решили развивать железнодорожный транспорт. Реализована эта идея была только в 2000-е, когда от вокзалов стали курсировать аэроэкспрессы до трех аэропортов Московского авиаузла», — говорит Ромодин.
Проект создания на Ходынском поле центрального авиаузла разрабатывался вплоть до начала 1940-х годов, но осуществить планы помешала война. Тогда все рейсы с Ходынки перенесли в Быково, Внуково и Остафьево.
После 1945 года власти рассматривали различные проекты застройки Ходынского поля. Например, в начале 1950-х разрабатывался проект строительства Дома техники — сталинской высотки, которую планировалось разместить на одной оси с Петровским дворцом. «На этом участке предполагалось создание различных научно-исследовательских институтов, связанных с авиационной промышленностью, например ОКБ им. Микояна и Гуревича и ОКБ им. Ильюшина. Основную же часть поля по проекту должна была занять квартальная сталинская застройка по примеру Песчаных улиц, — рассказывает Денис Ромодин. — Но поскольку этот участок принадлежал Министерству обороны, город не имел административных возможностей что-либо здесь делать. После войны Министерство обороны активно занялось развитием спортивной инфраструктуры Ходынского поля: рядом с авиационными ангарами, которые стоят и сегодня, появились бассейн, крытый ледовый дворец, атлетический манеж и другие сооружения. Строительство продолжалось вплоть до 1980-х годов».
До конца 1990-х годов Центральный московский аэродром оставался белым пятном на карте города: здесь ничего не проектировалось, поскольку территория принадлежала Министерству обороны, была исключена из городского развития и находилась за забором.
В 2003 году аэродром окончательно закрыли, хотя самолеты стояли еще долгое время — планировалось, что они станут экспонатами так и не реализованного музея авиационной техники под открытым небом. Только при Юрии Лужкове часть Ходынского поля отдали под жилые и коммерческие объекты — проектом застройки района занимался «Моспроект-4» под руководством архитектора Андрея Бокова.
Во второй половине нулевых здесь появился ледовый дворец спорта «Мегаспорт», жилой комплекс «Гранд Парк», а также крупнейший в Европе торгово-развлекательный центр «Авиапарк».
Интересно, что даже в символике прилегающего района отражён его атомный профиль. Ну и щука, конечно.
На выходе из «Щукинской» привлекают внимание новые лужковские доминанты, интенсивно синего цвета. Обратите также внимание, что по московским улочкам бегает ещё довольно много «Жигулей» разной степени изношенности.
«Сумчатые» люди на московских улицах. Москва вообще очень «сумчатый» город: нигде больше я не встречаю такой концентрации колёсных сумок, как в столице. Наверху — праздничный баннер ко Дню Победы.
Интересный рекламный приём: «поставщик Кремля с 1933 года». Явно эксплуатируется образ т.н. «поставщика двора Е.И.В. с такого-то года» царского времени. В СССР подобная конструкция никогда не употреблялась, но современных рекламщиков это не останавливает: для сбыта своего товара годятся все идеи, бьющие хоть как-то по мозгам.
А вот ещё одна типичная московская примета: иностранизмы в применении к торговым брендам. Если Питер гораздо больше помешан на «твёрдознаковой болезни», иногда доходящей до абсурда (типа магазина «Сантехникъ Петровъ»), то москвичи — на корявых и порой глуповатых иностранизмах. Вот, любуйтесь «Ле Хлебом». Дальше будет ещё.
Маршрут наш очень простой, как три рубля: двигаемся напрямую от метро до метро — по Маршала Василевского, через площадь Курчатова, затем по Маршала Бирюзова. Сейчас, как вы уже догадались по плакату, я иду по ул. Маршала Василевского.
Очень ранний «реабилитанс»: проект сталинский (колонны, оформление, следы декора), но уже успели его подпортить хрущёвским упрощением и более дешёвыми материалами. Правда, немного.
Следы имперского сталианса очень красноречивы: вот вам крупно балкон с декором и отделкой.
А вот мы уже дошли до площади Курчатова. Кинотеатр «Восток» в доме, выходящем парадным фасадом на площадь (возможно, бывший и нерабочий).
На площади — большая голова Курчатова и непримечательный дом, без каких-либо следов рекламы и с большой надписью «Слава советской науке». Невероятная для современной Москвы надпись, надо сказать.
Голова Курчатова поближе.
А вот это весьма скромное здание — главная проходная в легендарный Институт атомной энергии имени И.В.Курчатова, основанный как лаборатория №2 12 апреля 1943 года, для концентрации усилий на атомном проекте. Занимает он довольно большую территорию, хорошо охраняемую, и там есть даже небольшой атомный реактор. А вот действует ли он до сих пор — не знаю, возможно и нет.
Ладно, вернемся снова к нашим баранам от научной к сумчато-торговой эпохе. Пройдя вдоль ограждения Курчатовского института, приближаемся к другому жилому району. Новая Москва тут тоже есть — она сейчас везде есть.
Что сегодня предлагается обитателям на cover фасаде торгового центра? Всё модное и хорошее: непременный японский суши-бар «Суши вёсла» (вызывает большое уважение, что не потеряли букву Ё — респект!); многозальное синема; «Перекрёсток», прославленный недавно Путиным; а над всем царит «Колбасофф» («ФФ» — тоже очень модный тренд современности: Смирнофф, Тинькофф. Читаешь и сразу морально чувствуешь себя на пару метров ближе к Рублёвке. Это вам не какой-нибудь засраненький «ПетровЪ» без двух фэ).
Кафе «Пипл». Хорошее название! И вполне по-местному, в духе корявых иностранизмов. Там пиплу похавать можно, наверное 🙂
Улица Маршала Бирюзова и стела, которая повествует о маршале, давшем ей имя.
Ещё Новая Москва, на этот раз менее хай-течная и претендующая даже на изящество.
А мы потихонечку приближаемся к тихому и уютному кварталу. Как же это хорошо, когда малоэтажная застройка! В ней морально расслабляешься.
Во дворе тихо и спокойно. Уютно журчит фонтан. И старая «Волга» ГАЗ-21 у дома тоже прекрасно вписывается в эту ауру.
Проходим насквозь и с сожалением покидаем этот двор.
Как видели типовое жилищное строительство в Москве до эпохи пятиэтажек.
Ул. Маршала Бирюзова, 7 Парадное крыльцо с гранитным цоколем
Ровно 60 лет назад сторонники панельного строительства выиграли негласную битву. С подписанием в июле 1957-го постановления ЦК КПСС и Совмина СССР «О развитии жилищного строительства в СССР» завершились эксперименты с каркасными и крупноблочными конструкциями жилых домов. Этому решению предшествовало десятилетие активных поисков, хотя начались они гораздо раньше.
Робкие попытки типизировать проекты начались в Москве ещё в 1920-х, когда возводились рабочие посёлки в духе конструктивизма. И всё же проходившая в следующее десятилетие тотальная индустриализация затронула строительную отрасль лишь по касательной. Между тем численность москвичей подскочила с 1,5 миллиона в 1913 году до 4 миллионов в 1939-м. Приезжавшие поднимать тяжёлую и лёгкую промышленность люди ютились в бараках, подвалах и уплотнённых по несколько раз коммуналках. После Великой Отечественной войны стало окончательно ясно, что для решения жилищной проблемы в СССР необходимо полностью пересмотреть способы строительства.
Дома, о которых пойдёт речь, риелторы называют сталинками и рекламируют как индивидуальные проекты, хотя большинство из них принадлежат к типовым. Одна из их основных особенностей — трёхметровые потолки (в послевоенных зданиях — 2,80–2,90 метра), причём такая высота — отчасти вынужденная мера. Ригели — горизонтальные элементы строительной конструкции — ставили так, чтобы под ними помещался дверной проём высотой 220 сантиметров. С появлением шестиметровых круглопустотных плит перекрытий во второй половине 1950-х необходимость в таких балках отпала — схлопнулись и потолки.
ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ
Советские проектировщики поняли, что для ускорения строительства вместо кирпича надо попробовать что-то покрупнее. Первый крупноблочный дом в Москве принялись собирать на Мытной, 52 по проекту Н. Порфирьева и А. Кучерова в 1932 году, а закончили только в 1936-м. Архитекторы объясняли в журнале «Строительство Москвы»:
«Основной целью, которую мы поставили при проектировании, было осуществление максимальной сборности в конструкции зданий. В то время как ранее осуществлённые строительства имели в большинстве случаев лишь сборные стены и частично сборные перегородки и перекрытия, мы решили запроектировать сборными не только стены и колонны, но и все железобетонные элементы: прогоны, балконы, лестничные клетки, марши, площадки, площадки санитарных узлов, перекрытия перегородки и даже стропильные конструкции, стропильные фермы с обрешёткой».
На Большой Калужской улице (сейчас — Ленинский проспект) в 1939 году одновременно заложили 11 многоэтажек по проекту мастерской Аркадия Мордвинова. О полной стандартизации деталей говорить было рано, зато в основу планировки положили единую жилую секцию на две коммунальных квартиры. Бригады рабочих специализировались каждая на своём этапе строительства. По мере завершения работ на одном объекте они перемещались к другому, третьему. Получался своеобразный конвейер, подчинённый единому графику. Такой метод назвали поточно-скоростным.
Прорыв архитектурной мысли произошёл перед самой войной: Андрей Буров и Борис Блохин разработали проекты домов из типовых бетонных блоков, которые изготовлялись на заводе. В разных концах города успели построить всего несколько зданий, самое примечательное из которых — «Ажурный» дом № 27 по Ленинградскому проспекту. Вместо того чтобы маскировать блоки облицовкой, при их заливке с лицевой стороны добавляли краситель, оставлявший сизоватые разводы «под мрамор». А затейливые железобетонные решётки с растительным орнаментом по эскизам Владимира Фаворского прикрыли хозяйственные лоджии кухонь.
Набить оскомину москвичам симпатичные, но повторяющиеся решётки буровского проекта не успели: эксперименты с переходом жилищного строительства на индустриальные рельсы сначала из-за Великой Отечественной, а потом послевоенной разрухи прервались почти на десятилетие. К ним вернулись только в конце 1940-х.
Ул. Маршала Бирюзова, 7 Элегантная решетка на лестничной клетке
Понимание того, что жилищный вопрос надо срочно решать, у властей было: тема открыто прозвучала на XIX съезде КПСС.
В начале 1950-х создаются специализированные и научные организации, в том числе Центральный научно-исследовательский институт типового и экспериментального проектирования (ЦНИИЭП) жилища и Специальное архитектурно-конструкторское бюро (САКБ), преобразованное затем в Московский научно-исследовательский и проектный институт типологии, экспериментального проектирования (МНИИТЭП). В 1953-м вступают в строй заводы железобетонных изделий сначала в Люберцах, а затем в Москве на Шелепихе.
Главной площадкой для пытливых градостроителей стала северо-западная окраина Москвы. Земли Ходынского поля, которое с 1922 года официально именовалось Октябрьским, выбрали из-за относительной близости к центру и транспортной доступности. Помехой выступил только Центральный аэродром имени Фрунзе, на месте которого, впрочем, намеревались разбить огромный парк с прудами.
ПЕСЧАНЫЕ И ЮЖНЫЕ
Кварталы Песчаных улиц вытянулись в конце 1940-х с севера на юг вдоль новой магистрали, которая соединила Ленинградский проспект и Хорошёвское шоссе. Теперь это Новопесчаная улица, после Песчаной площади перетекающая в улицу Куусинена. Этот район — первый значительный пример экспериментального многоэтажного строительства в СССР. Здесь проверялись свойства различных конструкций, материалов стен и отделки, которые собирались затем распространить на всю страну. С постоянными ревизиями на Песчаные наведывался Никита Хрущёв, в конце 1949-го ставший первым секретарём Московского обкома ВКП(б). Экскурсии по образцово-показательной стройке, высокопарно прозванной «школой жилищного строительства», устраивали для зарубежных гостей и простых колхозников.
Генеральный план района разработал Пётр Помазанов, а авторский коллектив возглавил Зиновий Розенфельд. Этот архитектор успел заявить о себе ещё до войны домами на Кутузовском проспекте, Краснопрудной и Садовой-Триумфальной улицах.
Благодаря тому, что удалось унифицировать планировочные решения, 60 процентов деталей изготавливали на заводах: перекрытия, лестничные клетки, декор. Строителям оставалось смонтировать привезённые элементы: четырёхэтажку с жилой площадью 1,4 тысячи квадратных метров возводили за три месяца. Если у домов по индивидуальным проектам стоимость отделки фасадов достигала 30 процентов от общих затрат, то на Песчаных не превышала десятой части.
У первых домов района, расположенных ближе к Ленинградскому проспекту, довольно скромный бетонный декор, зато есть необычные для Москвы мансарды. После того как поступила директива увеличить этажность, новые здания строились уже высотой в 7–9 этажей. Зиновий Моисеевич дал себе волю и в декоре: фасады украсила керамическая облицовка под бриллиантовый руст, обильнее стала бетонная лепнина. Часть излишеств, прежде всего балюстрады вдоль крыш, впоследствии пришлось убирать из-за угрозы обрушения. «Филиалы» Песчаных в Москве можно найти на Большой Филёвской и Новозаводской улицах, Старокаширском шоссе.
Последним аккордом для команды Розенфельда на северо-западе оказались 16 корпусов между 1-й и 2-й Хорошёвскими улицами. Теперь это дома 15, 17 и 19 по улице Куусинена и 14, 16, 18 по улице Зорге, с приметными эркерами и огромными арочными витринами. Ближе к Песчаной площади должен был появиться аналогичный комплекс, но из него успели построить только пару домов. Карнизы после четвёртого этажа прерываются консолями несуществующих балконов — дальше только крыша. В таком обрубке на Зорге, 20 живёт инженер-строитель Нина Панкратова.
Ул. Зорге, 16. В отличие от соседних, этот дом с уличного фасада облицевали красной плиткой.
«Наш дом сразу отдали Главмосстрою, — рассказывает она. — Даже успели заложить фундаменты, но сообразили, что самолёты идут на взлёт и посадку прямо над этим участком. Желающие достроить его объявлялись, но, увидев огромную трещину на стене, куда-то пропали. В 90-е на Ходынке хотели делать бизнес-аэропорт, мы тогда все встали стеной против и отбили поле. Теперь вот его всё же изуродовали».
Чтобы увидеть, как должен был выглядеть главмосстроевский дом, достаточно пройти 150 метров южнее к его полноценному восьмиэтажному воплощению (Зорге, 16). И тот и другой облицованы необычной бурой керамической плиткой, что роднит их ещё с одним, более известным зданием в окрестностях.
Наработки Песчаных использовали для обширного каталога «Секций САКБ» (серия I-410). Из восьми типовых секций скомпоновали 17 конфигураций, наиболее популярными из них стали дома в форме букв П и Г. Около 180 таких зданий из необлицованного силикатного кирпича, чаще всего пятиэтажных, появилось в разных районах Москвы. Их отличительная особенность — поясок из красного кирпича над третьим этажом и арочное обрамление некоторых окон четвёртого этажа из него же. На Хорошёвском шоссе два таких Г-образных дома стоят прямо у «Полежаевской» (35, корпуса 1 и 2). Между ними когда-то был третий, он обрушился из-за провала при строительстве станции в начале 70-х. А в кварталах возле соседней станции метро «Октябрьское поле» (во многом благодаря ей советский топоним сохранился до сих пор, хоть и за малой частью Ходынки) многие дома из секций САКБ украшены декором с большими пятиконечными звёздами. В них жили многочисленные сотрудники «Консерватории» — Военно-дипломатической академии, а также Краснознамённого института КГБ СССР (сейчас Академия внешней разведки).
ДОМ ДЛЯ ЛЁТЧИКОВ
«Красный», «Генеральский», на чётной стороне, а может, и на всей улице Куусинена — это самый приметный дом. Когда-то он носил ещё одно неофициальное имя — дом АКДОНа. В его двухкомнатных коммуналках сперва поселили лётчиков авиационной Краснознамённой дивизии особого назначения.
У здания на улице Куусинена, 6 есть близнецы в нескольких районах Москвы, ведь это «проект повторного применения» II-02. По римской цифре в названиях серий легко определить конструктивные особенности дома. Так, единица означала, что несущие стены в доме — продольные, а двойка — поперечные с продольными диафрагмами жёсткости (например, стенки лестничных клеток), при этом перекрытия опираются преимущественно по двум сторонам на поперечные стены.
Первый комплекс из 14 корпусов II-02 вырос в 1952 году неподалёку от университетской высотки на Ленинских горах (улица Строителей, 4 и 6). Один подобный двор есть на улице Бориса Галушкина, 17 и два крыла без центральной части — на улице Пырьева, 4. Архитекторы Дмитрий Бурдин, Мигран Лисициан и Мария Русанова явно вдохновлялись нарышкинским барокко со свойственным ему сочетанием красных стен и белокаменного декора. Роль известняка тут, как и на Песчаных, выполнил крашеный бетон.
Ул. Куусинена, 15, к. 2. Огромные двустворчатые двери парадных на Песчаных, как правило, заколочены
Ул. Куусинена, 15 к. 3. Крупную керамическую плитку Мелии в домах на ул. Куусинена закрасили, в чем она совсем не нуждалась
Ул. Куусинена, 17, к. 2. Надстройка с большими арочными окнами предназначалась для мастерской художника. Такая же есть на доме 23, к. 4 по Новопесчаной улице.
Ул. Куусинена, 17, к. 2.Со стороны двора сэкономили и на облицовочной плитке, и на декоре.
Несущий железобетонный каркас обложили краснокирпичными блоками, которые изготовлялись заводским способом. В доме АКДОНа их можно увидеть со двора. С фасада же поверх кирпича уложена невыцветающая уже 60 лет плитка кирпичного оттенка. Аналогичной керамикой, но более привычного песочного или розоватого оттенков, облицованы сотни зданий в Москве, в том числе все семь высоток.
За неё надо благодарить инженера Александра Мелия, который в 1935 году изобрёл агрегат для сухого прессования керамических изделий, а в 1949-м получил за его доработанную версию Сталинскую премию первой степени. Механизированный завод по производству керамических блоков заработал в подмосковном Кучине на берегу Пехорки в 1950 году (сейчас карьер отборной белой глины превратили в гигантскую свалку). Помимо эстетической функции, плитка Мелия сберегает тепло. Левое крыло достраивали в 1957-м, спустя два года после знаменитого постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», так что дому повезло оказаться не «обдирным». Этим словом москвичи прозвали здания, так и не дождавшиеся заложенных в проекте декоративных деталей и облицовки.
Ул. Зорге. 20. Нечастый красный вариант плитки Мелии
Поэт Иван Зеленцов провёл в «Красном» доме детство:
«Об ощущениях легче говорить после того, как пожил в спальных районах на окраинах, в тесных 40-метровых клетушках. А тогда, когда жил на Куусинена, всё это казалось само собой разумеющимся: сто метров жилплощади, огромные окна, высокие потолки, окна из кухни в туалет и из туалета в ванную, о предназначении которых можно только гадать, мусоропровод на кухне. Над нами, на шестом этаже, такая же квартира по планировке была коммуналкой. В детстве меня периодически оставляли там у соседки. В общем коридоре всегда — и днём, и ночью — была абсолютная темнота, словно в квартире жили вампиры. Все жильцы пробирались к своим комнатам на ощупь, сквозь джунгли чьей-то развешанной вдоль стен верхней одежды, перепрыгивая через какие-то коробки. В подъезде все друг друга знали и здоровались. Было даже хорошим тоном, встретившись в лифте, поддержать какой-нибудь small talk. Во дворе у подъезда стояла лавочка, на которой сидели хрестоматийные бабушки, сплетничавшие обо всём на свете, в количестве не менее семи. В конце 90-х они исчезли, возле нашего подъезда возникло какое-то полукриминальное охранное агентство, и на месте лавочки обосновался „шестисотый“ Mercedes».
ПОСОХИНСКИЙ КАРКАС
Вместо того чтобы обкладывать каркас кирпичом, авторы высотки на площади Восстания Михаил Посохин и Ашот Мндоянц предложили навешивать на него панели. Конструкцию архитекторам помог разработать инженер Виталий Лагутенко, а воплощение она получила в 1948-м в 1-м Хорошёвском проезде.
Первый каркасно-панельный жилой дом в Москве появился годом ранее совсем в другом районе — на Соколиной Горе (проспект Будённого, 43). Разве что каркас у той четырехэтажки полностью металлический, как у американских небоскрёбов. Расточительность в послевоенные годы неслыханная!
В восьми домах на Хорошёвке Посохин и Мндоянц навесили панели уже на каркас из железобетона, но «панельности» ещё стеснялись, тщательно маскируя и украшая довольно нелепыми бетонными гирляндами. Каркас заливали прямо на стройке: завод железобетонных изделий ещё не вступил в строй.
Экономист Виктор живёт в одном из корпусов в 1-м Хорошёвском пять лет: «Квартиру искал девять месяцев. Когда увидел здесь, то сразу понял, что она — моя. Прекрасный зелёный двор, близость к метро, потолки 2,92 — это плюсы, а минус — тонкие стены. Ещё в этом году запах в подъезде появился, кажется, из подвала».
На стыке десятилетий именно каркасно-панельная технология виделась наиболее многообещающей. В 1952-м в конкурсе на проект каркасно-панельного дома участвовали как Посохин с Мндоянцем, так и коллектив мастерской-школы Ивана Жолтовского сразу с шестью вариантами. Сам академик в статье для журнала «Архитектура и строительство» писал:
«Гладкая панель, свободная от навязчивой архитектурной формы, и небольшое количество типов декоративных деталей, дающих в различных сочетаниях разнообразные неповторяющиеся комбинации, секции, удобно блокирующиеся в интересные объёмы, встроенные магазины и общественные учреждения, помогающие созданию выразительных композиций, — вот, на наш взгляд, предпосылки, дающие возможность на базе передовой индустрии с её жёсткими требованиями к стандарту создать бесконечное множество интересных, волнующих и богатых композиций. Широкие улицы, застроенные свободно стоящими домами, радостными и светлыми, неповторимо разнообразными, с отдельными высотными композициями, с зеленью, скульптурами, фонтанами, монументальными оградами, — такими мне представляются районы новой крупнопанельной застройки».
Исторические местности и районы в Москве
