Почему некоторые люди думают что английский опасен для их родного языка

Все за сегодня

Политика

Экономика

Наука

Война и ВПК

Общество

ИноБлоги

Подкасты

Мультимедиа

Общество

Почему носителей английского языка никто не понимает

Обозреватель BBC Capital пришел к парадоксальному выводу: если в группе людей, общающихся на одном языке, хотя бы для части собеседников он не родной, то у них мало шансов по-настоящему понять друг друга. Причем зачастую именно носители языка не могут донести свои мысли до остальных.

Одно маленькое слово в письме стало песчинкой, обрушившей на международную компанию лавину гигантских убытков.

Это письмо было написано на английском языке его носителем в адрес коллеги, для которого английский был иностранным.

Получатель письма не был уверен в правильности перевода одного из слов: он заглянул в словарь, нашел там два противоположных значения… И выбрал неправильное.

Несколько месяцев спустя руководство компании решило разобраться, что же привело проект к краху, который обошелся в сотни тысяч долларов.

«Как обнаружилось, виной всему стало то самое злополучное слово», — поясняет британский преподаватель искусства общения и межкультурных различий Чиа Суань Чун. Она не говорит, о каком слове шла речь, так как его отраслевая специфика позволила бы нам догадаться о том, в какой компании произошла эта история.

«Ситуация все больше выходила из-под контроля, поскольку стороны продолжали подразумевать противоположные вещи».

Как утверждает Чун, парадокс заключается в том, что носители языка действительно зачастую доносят свою мысль до других хуже, чем те, для кого английский является вторым или третьим языком.

«Многие англоязычные люди были рады, когда английский стал языком всемирного общения, — объясняет рассказывает Чиа Суань Чун. — У них исчезла необходимость изучать иностранные языки».

«Но все чаще мы видим такую ситуацию: комната для совещаний полна людей со всех концов света, они общаются на английском и прекрасно понимают друг друга… И тут в комнату входят англичанин или американец — и их никто не понимает».

Контекст

Как выучить иностранный язык быстро?

Как выучить 30 языков и не сойти с ума

Синдром иностранного акцента: вы говорите как чужой!

Британский суд: экзамен по языку не нарушает права иммигрантов

19.11.2016
Оказывается, для тех, кто разговаривает на чужом — втором или даже третьем языке, характерна бóльшая содержательность речи и точность в выражениях.

С другой стороны, поясняет Чунь, носители английского языка зачастую говорят чересчур быстро, пересыпая свою речь шутками, слэнговыми выражениями и специфическими культурными отсылками.

В электронной переписке они могут поставить своих адресатов в тупик странными сокращениями вроде «ОВО», которое означает всего-навсего «отсутствует в офисе» (от англ. OOO — out of office).

«Англоязычный человек может оказаться единственным, кто не захочет идти другим навстречу или подстраиваться под окружающих», — добавляет преподаватель.

Как добиться понимания слушателей

Поскольку для большинства жителей планеты английский не является родным языком, подстраиваться, вероятно, придется все же англофонам.

«В ситуациях, когда используется «лингва-франка» — единый язык межнационального общения, которым обычно является английский, носители языка оказываются в невыгодном положении, — рассказывает профессор британского Саутгемптонского университета Дженнифер Дженкинс, которая специализируется на различных вариантах английского языка в мире. — Именно англофонам труднее всего объясниться самим и понять других людей».

Люди, которые говорят на иностранном языке, обычно обладают в нем более бедным словарным запасом и выбирают простые фразы без цветистых оборотов и слэнга. Это помогает им понимать друг друга без двусмысленностей.

Например, профессор Дженкинс выяснила, что в британских университетах студенты-иностранцы легко общаются на английском и быстро адаптируют свою речь, чтобы их могли понять однокашники, хуже владеющие этим языком.

«Что такое РВП, черт возьми?»

Родной язык Михаэля Блаттнера из Цюриха — швейцарский диалект немецкого, но на работе он по большей части общается на английском.

«Те коллеги, для которых английский язык не родной, часто говорят мне, что понимают меня лучше, чем носителей языка», — говорит Михаэль, который работает директором по обучению и сертификации в отделе международных операций компании Zurich Insurance Group.

Больше всего иностранцев пугают аббревиатуры.

«В первом же разговоре о международных делах я услышал «РВП — 16:53» и подумал: «Что такое РВП, черт возьми?» — вспоминает Блаттнер (РВП, расчетное время прибытия — от англ. ETA — estimated time of arrival).

«Более того, в британском и американском вариантах английского сокращения могут различаться до неузнаваемости».

Блаттнер отмечает и нюансы культурного подтекста: например, если британец говорит о каком-то предложении «Это интересно», его соотечественник сразу понимает, что тот считает затею полной ерундой, тогда как представители других народов примут всё за чистую монету.

Кроме того, путанице способствуют и такие факторы, как употребление редких слов и быстрая или невнятная речь — особенно на фоне плохого качества телефонной или видеосвязи.

«Ты теряешь нить разговора и переключаешься на другое дело, потому что не имеешь ни малейшей возможности понять собеседника», — признается он.

«Как правило, 90% времени выступлений на собраниях приходится на ораторов, для которых родной язык английский, — отмечает Михаэль Блаттнер. — Но ведь и других людей пригласили туда не просто так!»

C ним соглашается Дейл Култер, возглавляющий направление английского языка на курсах TLC International House в швейцарском городе Баден: «Англоязычные люди, не владеющие другими языками, зачастую не понимают, как надо разговаривать по-английски с иностранцами».

В Берлине Култеру довелось увидеть, как сотрудники калифорнийской штаб-квартиры компании, входящей в рейтинг Fortune 500, проводят видеоинструктаж для персонала своего немецкого подразделения.

Немцы вполне уверенно владели английским языком, однако улавливали лишь общую суть того, что говорил им американский руководитель проекта.

Поэтому, обсудив услышанное между собой, они сошлись на устроившей всех версии; степень ее соответствия замыслу калифорнийского офиса осталась неизвестной.

«Теряется немалая часть информации», — предупреждает Култер.

Чем проще, тем лучше

Носитель языка чаще всего рискует оказаться в проигрыше при заключении сделки, считает бывший старший международный маркетолог IBM француз Жан-Поль Нерьер.

«Очень многие из тех, для кого английский иностранный язык (особенно это касается французов и азиатов), предпочтут «не ударить в грязь лицом» и будут одобрительно кивать в ответ даже в тех случаях, когда вообще не улавливают сути разговора», — предупреждает он.

Вот почему Нерьер разработал «глобиш» — концентрированную форму английского языка со словарем, сокращенным до 1500 слов, и примитивной, но стандартизированной грамматикой.

«Это не язык, а инструмент для общения, — поясняет изобретатель, продавший с 2004 года более 200 тысяч учебников «глобиш» на 18 языках. — Получая возможность эффективно общаться на упрощенном языке с ограниченным словарным запасом, вы экономите время, избегаете непонимания и ошибок».

Роб Стегглс — старший директор по маркетингу в Европе телекоммуникационного гиганта NTT Communications. Он родился в Великобритании, потратил немало сил на изучение французского языка и может дать англофонам полезный совет.

«Говорите коротко, ясно, четко и упрощенно, — инструктирует Стегглс, который в настоящее время работает в Париже. — Главное — чтобы ваша манера общения не показалась собеседникам снисходительной. Остаться на этой тонкой грани бывает непросто».

Дайте людям шанс

Профессор Дженкинс отмечает, что в разговоре с группой людей, чей уровень владения английским языком различается, необходимо быть восприимчивым и гибким, адаптируя свой слух ко всем вариантам речи.

«Людям, владеющим иностранными языками, это дается легко, но носители английского, как правило, не знают других языков и переключаются с трудом », — говорит она.

Стегглс добавляет, что на собраниях англоязычные ораторы обычно говорят с нормальной для себя, но слишком высокой для окружающих скоростью, а также торопятся заполнять паузы в разговоре.

«А ведь во время этой паузы, возможно, иностранец пытался сформулировать свой ответ, — укоризненно подсказывает он. — Подождите чуть-чуть, дайте ему шанс высказаться. В противном случае после собрания он может подойти к вам и спросить: «А о чем вообще шла речь?» или вовсе уйти и ничего не сделать, потому что он просто не понял ваших слов».

Стегглс рекомендует повторять свою мысль несколько раз в разных формулировках и просить, чтобы слушатели подтвердили свое понимание или как-то отреагировали на сказанное.

«Без обратной связи, — предупреждает он, — вы никогда не узнаете, поняли вас или нет».

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Источник

THE ENGLISH LANGUAGE

Though there are almost three thousand languages in the world, English is the most universal. It is the official language in over forty countries. We use English in international business, science and medicine. About 400 million people speak English as a mother tongue (700 million speak Chinese, 200 million speak Russian and 100 million speak German).

Even in the countries where English is not the first language, a number of English words are used. Words from no other language are borrowedmore often thanfromEnglish. Hundreds of words borrowedfrom English can be found in other languages such as soda, hotel, golf, tennis, jeans, OK, baseball and others. Many words are used as they are. Others are changed to make them more like native language, easier to say and remember.

English is everywhere. It is on signs, clothing, soft drinks and other goods around the world. In spite of their popularity, the English words and phrases are not always welcome. Some people think that the use of

the English words is dangerous for the purity of their native language. But it goes without saying that English is still an international language. Some people believe that business would run more smoothly if everyone spokethe same language.

Languages have changed and disappeared throughout the history. This change is inevitable. But English words will continue to pop up everywhere, whether some people like it or not. English nowadays is the language of business, diplomacy and international relations. Most educated people speak English fluently. In most schools children start to learn English just from the first grade.

Join the people who want to speak English perfectly and you will gain a great advantage over others.

Существует почти три тысячи языков в мире, но английский язык является самым универсальным. Это официальный язык в более чем сорока странах мира. Мы используем английский язык в международном бизнесе, науке и медицине. Около 400 миллионов человек говорят по-английски, как на родном языке. (700 млн. говорят на китайском, 200 млн. владеют русским языком и 100 млн. говорят на немецком).

Даже в странах, где английский язык не является государственным языком, существует много английских слов. Слова из никакой другой язык заимствованы чаще, чем с английского языка.

Сотни слов, заимствованных из английского языка могут быть найдены и в других языках, таких как сода, гостиницы, гольф, теннис, джинсы, ОК, бейсбол и другие. Многие слова используются, как они есть. Другие изменены, чтобы сделать их более похожими на родной язык, и легче было говорить, и запоминать.

Английский везде. А именно на знаках, одежде, безалкогольных напитков и других товаров по всему миру. Несмотря на свою популярность, английские слова и фразы, не всегда приветствуются. Некоторые люди думают, что использование английских слов опасно для чистоты родного языка. Но само собой разумеется, что английский язык является еще и международным языком. Некоторые люди считают, что бизнес будет работать более гладко, если все будут говорить на одном языке.

Языки изменились, и изменялись на протяжении всей истории. Это изменение неизбежно. Но английские слова будут продолжать, всплывал во всем мире, хотят ли этого некоторые люди, или нет. Английский в настоящее время является языком бизнеса, дипломатии и международных отношений. Большинство образованных людей говорят по-английски. В большинстве школ дети начинают изучать английский язык уже с первого класса.

Присоединяйтесь к людям, которые хотят говорить по-английски прекрасно, и вы получите большое преимущество над другими.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

Источник

Все за сегодня

Политика

Экономика

Наука

Война и ВПК

Общество

ИноБлоги

Подкасты

Мультимедиа

Наука

Aeon (Великобритания): английский — ненормальный язык

Нет, английский язык не является уникально ярким, могучим или легко приспосабливающимся. Однако на самом деле он более странный, чем очень многие другие языки

Носители английского знают, что он очень странный. Знают об этом и те люди, для которых он не является родным и которые его учат. Странность, которую мы чаще всего замечаем, связана с правописанием, и это на самом деле настоящий кошмар. В тех странах, где не говорят по-английски, не проводятся конкурсы по правописанию. В нормальных языках правописание по крайней мере претендует на наличие основного соответствия с тем, как люди произносят слова. Однако английский язык ненормальный.

Правописание связано, естественно, с написанием, тогда как язык, по сути, относится к речи. Речь возникла задолго до письма, мы говорим значительно больше, и около пары сотен из тысячи существующих в мире языков почти или совершенно не имеют письменности. Но даже в разговорной речи английский язык представляется странным. Его странности легко можно не заметить, поскольку англоязычные жители Соединенных Штатов и Британии не особенно стремятся изучать другие языки.

Однако наша моноязыковая тенденция делает нас похожими на вошедшую в поговорку рыбу, которая не знает, что значит «мокрый». Наш язык воспринимается как нормальный только до того момента, пока человек не получает представление о том, что такое на самом деле нормальный язык.

Нет, например, другого такого языка, который был бы достаточно близок к английскому в том смысле, что в половине того, что говорят люди, можно было бы разобраться, вообще не занимаясь им, а все остальное можно было бы усвоить, приложив лишь незначительные усилия. То же самое можно сказать о немецком и о голландском, также об испанском и португальском, а еще о тайском и о лаосском. Ближе всего для англоговорящего человека может оказаться малоизвестный североевропейский язык под названием фризский: если вы знаете, что tsiis — это сыр, а Frysk означает «фризский», то не трудно представить, что означает фраза: Brea, bûter, en griene tsiis is goed Ingelsk en goed Frysk. Однако это фраза искусственная, и в целом мы склонны думать, что фризский язык больше похож на немецкий, что соответствует действительности.

Мы считаем неудобством, что во многих европейских языках существительным без каких бы то ни было причин приписывается род, и при этом у французов луна получается женского рода, а лодка — мужского и тому подобное. Но на самом деле это мы сами странные: почти все европейские языки принадлежат к одной семье — индоевропейской, и только в одном из них, в английском, не существует подобной категории рода.

Хотите еще примеры странности? Пожалуйста. На Земле есть только один язык, в котором настоящее время требует специального окончания только в третьем лице единственного числа. На этом языке я пишу так: I talk, you talk, he/she talk-s. Но почему так происходит? Глаголы в настоящем времени в нормальных языках либо не имеют вообще окончаний, либо имеют кучу различных окончаний (по-испански: hablo, hablas, habla). И назовите другой язык, где вы должны вставить слово do для отрицания или чтобы задать вопрос. Находите это сложным? Вероятно, так оно и есть, если только вы родом не из Уэльса, не из Ирландии и не с севера Франции.

Почему наш язык столь странный? И вообще, что это за язык, на котором мы говорим, и почему он стал именно таким?

Английский язык, по сути, начинался как один из германских. Древнеанглийский язык так не похож на современную версию, что требуется значительное усилие, чтобы считать его тем же самым языком. Hwæt, we gardena in geardagum þeodcyninga þrym gefrunon — неужели это действительно означает: «И мы, датские конунги, слышали во времена оно о славе королей»? Исландцы могут и сегодня прочитать подобные истории, написанные на древнескандинавском предшественнике их языка 1000 лет назад, и тем не менее для неподготовленного глаза может показаться, что поэма «Беовульф» написана на турецком.

Первая вещь, которая удалила нас от того первоначального языка, состояла в следующем: когда англы, саксы и юты (а также фризы) принесли свой язык в Англию, на острове уже обитали другие люди, говорившие на других языках. Это были кельтские языки, которые сегодня представлены валлийским, ирландским языками, а на другой стороне Ла-Манша, во Франции, — еще и бретонским. Кельты были порабощены, но выжили, и поскольку всего было около 250 тысяч германских завоевателей — сравнимо с населением такого скромного города, как Джерси-Сити, — то очень быстро получилось так, что большинство людей, говоривших на древнеанглийском, стали составлять кельты.

Решающее значение имел тот факт, что их язык сильно отличался от английского. Так, например, глагол стоял у них на первом месте. А еще у кельтов были странные конструкции с глаголом do: они использовали его для того, чтобы сформулировать вопрос, сделать предложение отрицательным — и даже для того, чтобы создать своего рода добавление к глаголу: Do you walk? I do not walk. I do walk. Сейчас это выглядит знакомым, поскольку кельты стали делать это и в их собственной версии английского языка. Однако до этого подобное предложение показалось бы странным для англоговорящего человека — как и сегодня это покажется странным в любом языке, за исключением нашего собственного и сохранившихся кельтских. Обратите внимание, что само обсуждение этого необычного использования глагола do заставляет нас обнаружить в себе нечто странное — как будто тебе сообщили, что у тебя во рту постоянно находится язык.

Контекст

Как английский язык захватывает планету

Yle: останется ли английский мировым языком?

Когда вы произносите считалочку «eeny, meeny, miny, moe», у вас когда-нибудь возникало ощущение, что речь идет о своего рода счете? На самом деле так оно и есть — это кельтские цифры, которые со временем претерпели изменения, однако до сих пор можно понять, что они восходят к словам, которыми пользовались сельские жители Британии, пересчитывая животных или играя в игры. А вот слова из детской песенки: «Hickory, dickory, dock» — что вообще все это значит? Вот разгадка: слова hovera, dovera, dick на том же самом кельтском языке означали восемь, девять и десять.

Затем произошло еще одно событие, повлиявшее на английский язык: на острове, переправившись с континента, в большом количестве появились носители германских языков, которые имели весьма серьезные намерения. Этот процесс начался в IX веке, и на этот раз завоеватели говорили на еще одном ответвлении германского языка — на древнескандинавском. Однако они не навязывали свой язык. Вместо этого они женились на местных женщинах и переходили на использование английского языка. Однако это были уже взрослые люди, а взрослые, как правило, не так легко усваивают новый язык, особенно если речь идет об обществе, где используется устный язык.

Тогда не было школ и не было средств массовой информации. Изучение языка тогда означало внимательно слушать и прикладывать большие усилия для понимания. Мы можем только представить себе, как бы мы говорили по-немецки, если бы приходилось именно так бы его учить: встречаясь с ним не в записанном виде, не просто работая над произношением, а в большей мере на своей тарелке (разделка туш животных, общение с людьми и тому подобное).

Пока завоеватели могли сообщить, что хотели, это было нормально. Но это можно сделать, используя весьма приблизительную версию языка — разборчивость приведенного фризского предложения именно это и доказывает. Поэтому скандинавы делали как раз то, что и было ожидаемо: они говорили на плохом древнеанглийском. Их дети слышали столь же плохой, сколь и реальный древнеанглийский язык. Жизнь продолжалась, и вскоре их плохой древнеанглийский стал реальным английским, и вот что мы сегодня имеем: скандинавы упростили английский язык.

Здесь я должен сделать одно уточнение. В лингвистических кругах рискованно говорить о том, что какой-то язык «проще», чем другой, поскольку нет единой системы измерения, с помощью которой можно было бы составить объективный рейтинг. Но даже если и нет светлой полосы между днем и ночью, мы бы не стали говорить о том, что не существует различия между жизнью в 10 часов утра и жизнью в 22 часа вечера. То же самое можно сказать про языки: в некоторых из них звучит больше колокольчиков и свистков, чем в других. Если бы кому-то сказали, что ему дается год на изучение либо русского, либо древнееврейского языка, а затем ему бы стали вырывать ноготь за каждую сделанную ошибку в ходе трехминутного теста на проверку знаний, то только мазохист выбрал бы русский язык — разве что к этому времени он уже владел бы каким-нибудь родственным ему языком. В этом смысле английский «проще», чем другие германские языки, и все из-за викингов.

В древнеанглийском языке присутствовали безумные категории рода, которые мы ожидаем встретить в хорошем европейском языке — однако скандинавы особого внимания на них не обращали, и поэтому теперь их у нас нет. Отметьте на эту странность английского. Кроме того, викинги усвоили только одну часть когда-то прекрасной системы спряжения: поэтому в третьем лице единственного числе и появляется одинокое окончание —s, и теперь оно застряло там, будто мертвое насекомое на ветровом стекле автомобиля. Здесь, как и в других местах, викинги пригладили сложный материал.

Они также последовали примеру кельтов и изменили язык тем способом, который представлялся им наиболее естественным. Хорошо известно, что они добавили тысячи новых слов в английский язык, в том числе те, которые кажутся нам исключительно «нашими»: спойте старую песню «Get Happy»: слова в названии пришли к нам из древнескандинавского языка. Казалось, что иногда они хотели оставить в языке указания типа «Мы тоже находимся здесь» и поэтому дополняли наши родные слова эквивалентами из древнескандинавского языка. В результате возникли такие дубликаты, как слова dike (у них) и ditch (у нас), scatter (у них) и shatter (у нас), а также ship и skipper (на древнескандинавском skip означало ship, и поэтому skipper — это shipper).

Однако приведенные выше слова были только началом. Они оставили свой отпечаток и на английской грамматике. К счастью, теперь в школе учителя редко говорят о том, что неправильно говорить Which town do you come from? То есть речь идет о вынесении в конец предлога, вместо того чтобы вставить его сразу после слова, начинающегося на wh. В таком случае этот вопрос звучал бы так: From which town do you come? В английском языке предложения с «обособленными предлогами» вполне естественны и понятны и никому вреда не причиняют. Однако и в данном случае возникает вопрос о сырости и рыбе: в нормальных языках предлоги не обособляются и не болтаются в конце предложения. Носители испанского языка, обратите внимание: фраза El hombre quien yo llegué con («Человек, которым я пришел с») столь же естественна, как ношение вывернутых наизнанку брюк.

Время от времени какой-нибудь язык позволяет делать нечто подобное. В одном случае речь идет о языке аборигенов в Мексике, а в другом случае — о языке в Либерии. Других нет. В целом, подобные вещи воспринимаются как странность. Но известно ли вам, что такие же вещи допускались в древнескандинавском языке и сохранились в современном датском?

Мы можем показать все эти странные древнескандинавские влияния на примере одного предложения. Произнесите следующую фразу: That’s the man you walk in with («Вот человек, которым вы вошли с»). Она странная, потому что 1) определенный артикль не имеет специальной формы мужского рода, чтобы соответствовать слову man (человек); 2) в глаголе walk (ходить) нет окончания и 3) вы не говорите «in with whom you walk». Все эти странности обусловлены тем, что сделали скандинавские викинги в давние времена со старым добрым английским языком.

Но и это еще не все. В английский язык, как из пожарного шланга, влились потоки слов из некоторых других языков. После скандинавов пришли французы. Норманны — потомки тех же самых викингов, как оказалось, — завоевали Англию, правили ей в течение нескольких столетий, и в это время английский язык пополнился еще 10 тысячами новых слов. Затем, начиная с XVI века, образованные англоговорящие люди стали культивировать английский как средство для утонченного писательского ремесла, и поэтому стало модным заимствовать слова из латыни, чтобы придать языку более возвышенный характер.

Благодаря притоку новых слов из французского и из латыни (часто трудно установить первоначальный источник конкретного слова) в английском появились такие слова, как crucified (распятый), fundamental (фундаментальный), definition (определение) и conclusion (вывод). Эти слова воспринимаются сегодня как вполне английские, но когда они были новыми, многие образованные люди в XVI веке (и позже) считали их раздражающе претенциозными и навязчивым, и именно так они бы оценили фразу «раздражающе претенциозный и навязчивый» (irritatingly pretentious and intrusive).

Подумайте о том, как французские педанты сегодня морщат носы, сталкиваясь с потоком проникающих в их язык английских слов. А еще были даже такие литераторы, которые предлагали заменить родными английскими словами высокопарные латинские заимствования, и сложно не сожалеть по поводу утраты некоторых из них: вместо crucified, fundamental, definition и conclusion мы могли бы иметь crossed, groundwrought, saywhat и endsay.

Однако язык склонен не делать то, что мы от него хотим. Жребий уже был брошен: английский язык получил тысячи новых слов, которые стали конкурировать с английскими словами для обозначения одних и тех же вещей. В итоге у нас появились тройняшки, что позволяет нам выражать идею с различной степенью формальности. Возьмите, к примеру, слово «помогать»: help — это английское слово, aid — слово французского происхождения, assist — латинского. То же самое относится к слову «королевский»: kingly — английское слово, royal — слово французского происхождения, regal — латинского. Обратите внимание на то, как в этих словах усиливается значимость с каждым новым вариантом: слово kingly звучит почти насмешливо, regal — такое же прямое, как трон, тогда как слово royal находится где-то посредине — достойный, но не безупречный монарх.

А еще есть двойняшки — они менее драматичны, чем тройняшки, но тем не менее они забавные. Речь идет о таких англо-французских парах, как в случае со словом «начинать»: begin и commence, а также со словом «желать»: want и desire. Здесь особенно следует отметить кулинарные превращения: мы убиваем корову (cow) или свинью (pig) — это английские слова — чтобы получить говядину (beef) или свинину (pork), французские слова. Почему так происходит? Вероятно, в основном потому, что в завоеванной норманнами Англии англоговорящие рабочие работали на скотобойнях и обслуживали таким образом богатых франкоязычных и их застолье. Различные способы обозначения мяса зависели от места человека в существовавшей системе вещей, и классовые различия дошли до нас в данной ненавязчивой форме.

Статьи по теме

Helsingin Sanomat: русский английского не боится

Atlantico: доминирование английского языка будет вечным?

Однако никто не определял в количественных показателях богатство и абстрактность в этом смысле (кто эти люди, люди любого уровня развития, которые могут свидетельствовать об отсутствии абстрактных мыслей и даже об отсутствии способности их выражать?) Кроме того, неизвестен такой язык, где для обозначения одной концепции существовало бы лишь одно слово. В языках, как и в человеческом мышлении, слишком много нюансов — и даже неопределенностей — чтобы они могли оставаться столь элементарными. Даже не имеющие письменности языки имеют формальные регистры. Более того, в английском языке есть простое слово «жизнь» (life), а также утонченное слово «существование» (existence), тогда как на языке американских аборигенов зуни существует еще более изысканное слово — «вдыхание».

Даже в английском языке родные корни делают больше, чем мы обычно замечаем. О богатстве словарного запаса древнеанглийского языка мы можем судить лишь по немногим сохранившимся произведениям. Проще сказать, что слово «постигать» (comprehend) во французском предоставило нам новый формальный повод сказать «понимаю» (understand). Однако в самом дневнеанглийском существовали слова, которые в переводе на современный английский выглядели бы примерно так: forstand, underget и undergrasp. Судя по всему, все они означают «понимать», однако у них, несомненно, были различные коннотации, и весьма вероятно, что эти отличия включали в себя определенный уровень формальности.

Тем не менее латинское вторжение действительно стало причиной появления определенных особенностей в нашем языке. Так, например, именно в тот момент возникло представление, будто «большие слова» являются более изощренными. В большинстве языков мира более длинные слова не считаются «более высокими» или каким-то особенными. На языке суахили фраза Tumtazame mbwa atakavyofanya означает всего лишь «Посмотрим, что будет делать собака». Если формальные концепции настаивали бы на использовании еще более длинных слов, то в таком случае от человека, говорящего на суахили, потребовались бы сверхчеловеческие способности контроля над своим дыханием.

Английское представление о том, что большие слова более значимы, объясняется тем фактом, что французские и особенно латинские слова, как правило, длиннее, чем слова в древнеанглийском: сравните end («конец») и conclusion, walk («ходить») и ambulate. Многочисленные случаи притока иностранных слов также частично объясняет тот факт, что английские слова имеют столько различных источников — иногда сразу несколько в пределах одного предложения. Сама идея относительно того, что этимология — шведский стол полиглота, а каждое слово имеет захватывающую историю миграции и обменов, представляется нам вполне обычной. Однако корни значительного большинства слов намного более туманные. Типичное слово может быть, скажем, ранней версией того же слова — вот так-то! Изучение этимологии не очень интересно, например, для тех, кто говорит на арабском языке.

Справедливости ради следует сказать, что ублюдочные слова весьма распространены в мире, однако гибридность английского языка значительно превосходит большинство других европейских языков. В предыдущем предложении, например, присутствует смесь слов из дневнеанглийского, дневнескандинавского, французского и латыни. Еще один источник — греческий язык: в альтернативном мире мы бы назвали фотографию «светописью». В соответствии с модой, достигшей своего пика в XIX столетии, научные понятия должны были получить греческие обозначения. Поэтому мы имеем непонятные слова, обозначающие химические элементы: почему бы нам не называть глутамат-мононатрий «односолевой глутаминовой кислотой»? Но поздно задавать такие вопросы. Вместе с тем подобный «дворняжный» словарный состав является одной из причин, отделяющих английский язык от его ближайших лингвистических соседей.

И, наконец, из-за этого потока заимствованных слов мы, носители английского языка, вынуждены сталкиваться с двумя различными способами постановки ударения. Добавьте суффикс к слову wonder («чудо») и вы получите слово wonderful («чудесный»). Но если вы добавите окончание к слову modern («современный»), то это окончание потянет за собой и ударение: MO-dern, однако mo-DERN-ity, а не MO-dern-ity. Однако такие вещи не происходят со словом wonder, и поэтому мы имеем WON-der и WON-der-ful, а также CHEER-y («веселый») и CHEER-i-ly («весело»). Вместе с тем этого не происходит со словом PER-sonal («личный») и person-AL-ity («личность»).

Так в чем различие? Не в том ли, что —ful и —ly — германские окончания, тогда как —ity пришли к нам из Франции? Французские и латинские окончания приближают к себе ударение — TEM-pest, tem-PEST-uous — тогда как германские окончания оставляют ударение в покое. Такие вещи обычно не замечаешь, но это одна из причин, почему этот «простой» язык на самом деле вовсе не прост.

Таким образом история английского языка с того момента, когда он оказался на берегах Британии 1600 лет назад, и до сегодняшнего дня показывает, как язык становится приятно странным. С ним произошло значительно больше событий, чем с каким-нибудь родственным ему языком или с любым другим языком на Земле. Вот пример древнескандинавского языка, взятый из X века: речь идет о первых строках из Младшей Эдды. Эти строки в переводе означают: «В гневе был Вингтор, когда проснулся» (Angry was Ving-Thor/he woke up или he was mad when he woke up). На древнескандинавском это написано так: Vreiðr vas Ving-Þórr / es vaknaði.

А вот как звучат эти две строки на современном исландском: Reiður var þá Vingþórr / er hann vaknaði.

Не нужно владеть исландским, чтобы понять: этот язык не сильно изменился. Слово «гневный» раньше было vreiðr, а сегодня — reiður, то есть это одно и то же слово с небольшим различием в окончании. На древнескандинавском слово vas означало was («был»), а сегодня нужно говорить var. Небольшое изменение.

Однако на древнеанглийском фраза «Вингтор был в гневе, когда проснулся» звучала бы так: «Wraþmod wæs Ving-Þórr/he áwæcnede). Мы не без труда можем догадаться, что это «английский», однако мы сегодня находимся значительно дальше «Беовульфа», чем жители Рейкьявика от Вингтора.

Английский — действительно странный язык. Достаточно посмотреть на его правописание. В своей весьма популярной книге Globish (2010) ее автор Маккрам прославляет английский как уникально «живой» язык, как «весьма стойкий язык, подавить который не удалось норманнским завоевателям». Он также считает английский язык замечательно «гибким» и «способным к приспособлению» и находится под впечатлением его «дворняжного», гибридного словарного состава. Маккрам просто следует давней традиции блистательных и мощных восхвалений, что напоминает русскую идею о «великом и могучем» русском языке, как его назвал в XIX веке писатель Иван Тургенев, или французскую идею относительно того, что их язык уникально «ясен» Ce qui n’est pas clair n’est pas français («то, что не ясно, это не по-французски»).

Однако мы не склонны решать, какие языки «могучие», а какие нет, особенно если принять во внимание, что некоторые туманные языки, на которых говорит небольшое количество людей, могут быть величественно сложными. Обычная мысль, будто английский занимает господствующее положение в мире благодаря «гибкости», предполагает следующее: существовали языки, которые не смогли выйти за пределы своего племени, потому что были загадочным образом негибкими. Однако мне такие языки не известны.

Что на самом деле отличает английский от других языков, так это существенная необычность в структурном плане. И он приобрел эту необычность в результате необходимости выносить «удары пращи и стрел судьбы жестокой», а также испытывать на себе ее капризы.

Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.

Источник