минаков с т за отворотом маршальской шинели
Заговор Тухачевского
ПОДГОНЯЛИ И В 37-М, И В 57-М
— Александр Александрович, действительно ли расстреляли без вины виноватых?
— В 1937-м подгоняли, что полностью виновен, в 1957-м подгоняли, что полностью невиновен?
О ТУХАЧЕВСКОМ ГРЕЗИЛА ЭМИГРАЦИЯ
— Александр Александрович, можно я сначала короткую справочку дам, а то, боюсь, не все наши читатели знают про «Трест»? Операция «Трест» и ряд других мероприятий проводились советской контрразведкой, чтобы обезглавить белогвардейское движение за рубежом и выявить его участников внутри страны. Для этого самими чекистами «создавались» и легендировались антисоветские организации в СССР, а агенты ГПУ выезжали за границу, наводя мосты с лидерами белогвардейских структур и вывозя их в СССР для последующего ареста.
— Там и иные задачи решались, но сейчас о другом. Действительно, эта фамилия один раз прозвучала. Но после указания Дзержинского все прекратили и сказали, что Тухачевский отказался и в этом деле не участвует. А откуда эта фамилия там появилась? Первоначально наша разведка доносила, что руководители белоэмигрантов за рубежом Кутепов, Миллер и некоторые другие, когда обсуждали, кто их мог бы поддержать в СССР, называли фамилию Тухачевского. Исключительно предположительно и в области догадок таких, руководствуясь логикой, что Тухачевский-де был офицером в царской России. А раз был офицером, то может возглавить такую фронду.
— Уж очень, извините, зыбкая основа для такого предположения.
— Это нам сейчас так кажется. А тогда была совсем иная обстановка. Мы должны помнить, что далеко не все любили в Советском Союзе товарища Сталина, и далеко не все любили советскую власть. Я читал показания одного из крупных военных, арестованных еще в 1931 году. Он писал в своих показаниях – вот я в дореволюционной России закончил академию генерального штаба, я точно знал, что стану генералом, а, раз я стану генералом, мои дети будут учиться в высших учебных заведениях за счет государства, у меня будет какой-то надел земли, я получу достойную пенсию и т.д. А сейчас я что получил при Советах, будучи офицером генерального штаба в ранге полковника? Я получил очень усредненную зарплату. И не более того. Так за что ему любить большевиков было? А таких же было значительное количество людей. А если мы возьмем, что в армии вообще в 20-е годы нищенствовали командиры буквально… Когда сокращение шло Красной Армии, никто иной, как органы госбезопасности принимали все меры к тому, чтобы трудоустроить уволенных офицеров. Потому что они понимали, что может создаться ядро очень серьезное антиправительственное, антибольшевистское.
Так что, не столь и безосновательно они могли надеяться в Париже на недовольных офицеров в Красной армии. Другое дело, что услышав от них фамилию Тухачевского, наши чекисты ее же им и назвали. А не сами ее придумали. Но только один раз. И то потом дезавуировали.
— Ну, какой-то обычный полковник, грубо говоря, и один из первых маршалов, заместитель наркома – дистанции огромного размера.
— А тут и без него своих генералов, как говорится, хватало…
ЗАГОВОР ПРОТИВ КОГО?
— Да, пятеро, по-моему, членов суда над «группой Тухачевского» позже попали тоже под суд и были расстреляны.
— Но они же согласились участвовать в этом спектакле, так скажем. А что это был спектакль, у меня сомнений нет.
— Спектакль? Так заговора не было?
— Они хотели сместить Ворошилова?
— Да, создалась группировка военных, которые обсуждали где-то на даче, что надо сместить Ворошилова, и что наиболее компетентен и по должностному положению больше других подходит на роль военного наркома Тухачевский. Что он будет проводить ту линию переоснащения и укрепления Красной Армии, и они не обращали внимания на то, как остальная страна живет. Вот надо только армию одну укрепить – технически, организационно, кадрово, как угодно – но забывали о том, что у нас только прошла коллективизация, идет индустриализация, идет культурная революция, мы подтягиваем кадры, которые могли бы той же самой техникой управлять. Это же надо было создать кадровый потенциал определенный, начиная с младших лейтенантов, я бы даже сказал с сержантов-водителей танков, которых тоже не было. И мы знаем сейчас последние исследования историков, как показные учения под руководством того же Тухачевского проводились, как втирали очки руководству страны. Не в том состоянии была Красная Армия, которая якобы готова была воевать. Но вот эти корпоративные военные интересы, на мой взгляд, они тогда превалировали. И считалось, что мы спасем страну, спасем того же Сталина, спасем большевистскую партию и советскую власть, если мы проведем такие изменения.
— И есть тому доказательства?
— То есть Вы не верите, что Тухачевский пал жертвой чудовищной провокации, когда немцы передали Сталину документы через чехословацкого президента Бенеша о заговоре военных?
— А как насчет признаний, выбитых под пытками? Тогда ведь не церемонились.
А психологическое состояние Тухачевского – вчера ты маршал при погонах, крупный командующий, а сегодня – в тюрьме на Лубянке … В каком ты психологическом состоянии? А вы посмотрите его почерк. Вот первый протокол, где он дает показания – ровный, обычный почерк. Психологов привлеките, и они вам скажут – конечно, никаких угловатых закорючек он не ставил.
— Для меня вообще загадка, что Тухачевский сделал такую карьеру после катастрофы наступления на Варшаву в 1922-м. начал-то он лихо, отбросил поляков от Киева, а закончилось разгромом и пленением Красной армии.
— Я, когда исследовал в своей монографии «Органы госбезопасности и Красной Армии, обеспечение безопасности войск», 1923-й год рассматривал, это же попытка Троцкого воздействовать с помощью армии, он же нарком военный был и председатель Реввоенсовета. А Тухачевский возглавлял Западный фронт, командующим был. Так вот, туда поехал Дзержинский и по свидетельствам, которые остались, забрал в особом отделе Западного фронта все материалы, которые были на Тухачевского собраны, и куда-то их увез. А что было? Я предполагаю, что Дзержинский сказал – мы закрываем все материалы, в том случае, если ты не поддерживаешь Троцкого. Я полагаю, здесь такая позиция большинства руководства партии, выраженная Дзержинским при встрече с Тухачевским, наверное, и сработала. И его убедили, что у тебя дальше карьера пойдет, мы тебя поддержим и т.д., но ты отойди в сторону и в ни каких мероприятиях в 1923-м году не участвуй. И он Троцкого не поддержал в 1923-м году.
НАШ СОВЕТСКИЙ БОНАПАРТ
— Но жестоким-то он был.
— Меня всегда умиляло, когда я читал сборники 50-х-60-х годов, как лепился образ светлого, без единого пятнышка, маршала, уничтоженного Сталиным. На противопоставлении негодяй Сталин и прекрасный человек и замечательный военнослужащий, уникальный маршал Тухачевский. Читаю одного. Мы-де знаем, что Тухачевский музыкой увлекался и даже сам скрипки пытался делать. Я прикинул для себя – ну, как у одного из руководителей наркомата обороны в сложной обстановке хватало времени и на это? Значит, он не занимался ничем в наркомате обороны, а занимался изготовлением музыкальных инструментов… Либо одно, либо другое. И вот эти придумки разные вошли в обиход. Это было очень выгодно, пока еще Хрущев был жив, пока самого Хрущева не убрали, это очень было выгодно Хрущеву – принижать Сталина через возвеличивание роли Тухачевского. Но в этих сборника нигде не говорилось, допустим, об участии Тухачевского в подавлении антоновского восстания и применении боевых отравляющих газов.
— С этого процесса начались репрессии в армии. И многие историки до сих пор говорят, что если бы…
— Я думаю, из руководства страны, затевая эти мероприятия, никто не думал, что эти герои гражданской войны, стальные революционеры… так же, как и партийные деятели, не только военные, но про военных мы вообще говорим, что это же такая гордость… как говорили – гвозди бы делать из этих людей. И вдруг они начали оговаривать себя и других. Сказал про пять человек, арестовывают этих пять человек, они еще там на сколько-то наговаривают. И понеслось, как снежный ком с горы…
— Вообще, вы меня убедили. Ведь Тухачевский, который так и так знал, что его расстреляют, ему было уже все равно признаваться или нет. Но в заговоре он признался, а вот обвинение в шпионаже так до самого конца и отрицал.
Этот миф, что Сталин сплошной негодяй и был с детских лет еще негодяем, а Тухачевский с детских лет был классный парень, он абсолютно несостоятелен. Я понимаю, что он из себя представлял, как личность. Я много этим вопросом занимался. Для меня абсолютно ясно, что внутренне он был готов к тому, если его поддержат какие-то командармы большого уровня, он был готов пойти на самые решительные действия. Его не зря называли «советским Бонапартом ». И мне кажется, что органы госбезопасности вовремя пресекли эту попытку, которая могла вылиться во что-то кровавое.
Минаков с т за отворотом маршальской шинели
ПЛОДЫ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ И «ВОЖДИЗМ»
Некоторые размышления, касающиеся «Кремлевского заговора»
Несмотря на большое число более или менее научно-основательных исследований и публикаций, посвященных волне массовых репрессий, прокатившихся по СССР в 1936–1938 гг., появившихся в последние два десятилетия, проблема, по существу, так и осталась нерешенной. Особенно те ее аспекты, которые касаются «большой чистки», охватившей комсостав Красной Армии, особенно высший, накануне «большой войны». И в этом деле не оказала существенной помощи исследователям гораздо большая, нежели прежде, доступность следственных материалов и показаний обвиняемых на известных «московских процессах» 1936–1938 гг. В обилии этих материалов, похоже, некоторые исследователи, особенно публицисты, начинают захлебываться.
В контексте сказанного я не намерен анализировать книгу Ю.Н. Жукова «Иной Сталин», поскольку тема так называемого дела Тухачевского не является для автора центральной. Да и Жуков фактически не признает версии о наличии такого заговора и полагает его сконструированным по инициативе руководителя НКВД Н.И. Ежова. Таким образом, ответственность за уничтожение советской военной элиты возлагается не на Сталина, а на Ежова. Это, в общем-то, довольно старая версия, призванная все списать исключительно на НКВД. Но в таком случае Сталин предстает как совершеннейшее политическое ничтожество, которое простодушно доверилось новоиспеченному «железному наркому» Ежову, а тому удалось, образно выражаясь, обвести «вождя народов» вокруг пальца. Откуда же такое легковерие у чрезвычайно недоверчивого и умного Сталина, которого Ежов сумел превратить в свою марионетку? Но дело не только в этом.
И в исследуемом деле о «кремлевском заговоре», закодированном как «Клубок», Жуков почему-то полностью доверяется исключительно личным признательным показаниям Г.Г. Ягоды и его ближайшего окружения. Я отвлекусь от подробностей, в которых Ягода в своих показаниях описывал подготовку заговора, затем разработку плана «кремлевского переворота», называл персонально лиц, которые должны были его осуществить, включая и военные чины. С точки зрения механизма переворота все достаточно банально и, в общем-то, правдоподобно. Однако остаются без ответа главные вопросы. Каковы были основные и, что особенно важно, подлинные мотивы заговорщической деятельности Ягоды (если таковая и в самом деле имела место)? Что ни говори, но показания подследственного в тогдашних условиях ведения следствия не внушают уверенности в добровольности и 100-процентной достоверности признательных показаний подследственного, а объективность следствия и следователей если даже не во всех, то во многих случаях вызывает сомнения. Но, даже допуская полную достоверность показаний Ягоды, наивно было бы утверждать, что захват верховной власти в стране являлся для него самоцелью. Да и политическое положение «претендента» на власть, даже в результате успеха, задуманного заговорщиками переворота, оказывалось весьма зыбким.
Во-первых, Ягода по роду своей деятельности человек не публичный, так сказать, он не «вождь», а сугубо номенклатурная фигура.
Во-вторых, вряд ли популярность Ягоды, в основном с «отрицательным балансом», была столь велика, что могла соперничать с популярностью Сталина или Ворошилова. Публичная репутация у «вождя» НКВД, как и у самого ведомства, как внутри страны, так и в особенности за ее пределами была одиозная. А новая власть нуждалась, особенно на первых порах, в признании как со стороны собственного населения, принудить к которой его было очень трудно, так и за пределами СССР, а это было практически невозможно, если учесть, что аббревиатуры ВЧК, ОГПУ, НКВД были самыми неприемлемыми символами для западного общественного мнения и европейских политических и военных кругов.
Следовательно, в качестве альтернативного Сталину «вождя» СССР нужен был кто-то иной, но не Ягода. А.С. Енукидзе также никак на эту роль не подходил. Его давние функции, пользуясь дореволюционной государственной номенклатурой, — это должность «министра двора». Для управления страной нужны были общепризнанные лидеры, «имена», но также, чтобы эти лидеры обладали способностями, практикой и навыками управления государством, государственным хозяйством. Все сказанное выше не направлено на категорическое опровержение действительного наличия «кремлевского заговора», к которому были причастны Ягода, Енукидзе, «кремлевские курсанты» и т. д. Просто этот вопрос, пока не имеющий убедительного и достаточно обоснованного ответа, еще нуждается в более тщательном исследовании, что возможно при всестороннем анализе не только имеющихся следственных материалов.
Если бы действительно Ягода, так или иначе, захватил власть, то кто бы захотел с ним иметь дело за пределами СССР и сомнительно, чтобы его поддержала армия. В любом случае нужно было бы искать подходящую фигуру «вождя», приемлемого и для Красной Армии, и для зарубежья. Если искать такого «вождя» в партийной среде, то заявлять претензии на альтернативу Сталину могли Троцкий, находившийся в изгнании, или Пятаков. Если искать такого «вождя» в Красной Армии, то это могли быть Гамарник, Якир и Тухачевский. В любом случае это был не Ягода. Тогда зачем же было ему рисковать, организовывать переворот, чтобы уступить власть кому-то из названных выше, а затем нести ответственность за репрессивные действия, которых было достаточно много на его имени за конец 20-х — 30-е гг.
В материалах по «Клубку» фигурами, которые имели возможность организовать и провести «дворцовый переворот», были Енукидзе и Ягода. В их руках находились охрана Кремля и силы НКВД, способные почти без лишнего шума осуществить «тихий переворот» в Кремле. Однако еще раз повторюсь, им нужен был «вождь», популярная, влиятельная личность, которую бы приняли страна, армия и зарубежье. Вряд ли Троцкий для зарубежья был бы более приемлем, чем Сталин. Пятакова за рубежом не знали, а знавшие помнили его как троцкиста. Пятаков не был публичным «вождем», хотя и являлся хорошим хозяйственником. Он подходил к должности председателя правительства, но не главы государства. Бухарин был идеологом, но никак не главой государства, да и в глазах зарубежья он оставался большевиком. Единственной приемлемой личностью для зарубежья был Тухачевский. Он импонировал как раз тем, что фактически большевиком не был, и в этом все за рубежом были убеждены. Легенда о «красном Наполеоне» слишком глубоко засела в сознании не только русского зарубежья.
Впрочем, Ягода никогда не утверждал наличие связи с Тухачевским, как и не говорил о вхождении Тухачевского и других «генералов» в состав заговорщиков, готовивших «дворцовый переворот» ни в 1937-м, ни в 1938-м.
«Лично я связи с военными не имел, — показывал он на следствии. — Моя осведомленность о них шла от Енукидзе. В конце 1933 года Енукидзе в одной из бесед говорил мне о Тухачевском. Говорил как о человеке, на которого они ориентируются и который будет с правыми в случае переворота». На вопрос Ягоды, «завербован ли Тухачевский, Енукидзе ответил, что это не так просто, но вся военная группа ориентируется на Тухачевского как на будущего руководителя в армии, а может быть, и выше». Первый заместитель Ягоды, Г.Е. Прокофьев, на допросе 25 апреля 1937 г. также не дал показаний об участии в «кремлевском заговоре» Тухачевского. «Лицом, на которого больше всего обращал внимание Ягода и делал попытки сблизиться с ним, был Тухачевский». Однако дальше попыток сближения дело не пошло.
Минаков с т за отворотом маршальской шинели
С 1921 г., т. е. с окончания основных боевых действий на европейской части Советской России, проблему индустриализации приходилось решать:
— при меньшей численности населения;
— в ухудшенной геополитической ситуации;
— при сокращении достаточного числа квалифицированных специалистов;
— в условиях финансово-экономической бедности;
— при отсутствии боеспособной, технически оснащенной армии.
Для модернизации, таким образом, необходимо было:
— обеспечить демографический рост;
— создать собственную индустриальную базу машиностроения (в том числе транспортного и сельскохозяйственного);
— развить транспортную сеть и систему связи;
— повысить эффективность сельского хозяйства и, освобождая от избыточного населения, повысить его товарность за счет механизации и укрупнения хозяйств;
— демографически и социально-экономически освоить азиатскую Россию, создав индустриально-промышленную базу в Сибири и на Дальнем Востоке;
— организовать новую, технически оснащенную оборонную систему.
Для решения указанных задач необходимо было изыскать огромные финансовые средства.
До 1917 г. модернизация осуществлялась преимущественно на основе привлечения иностранного и вообще частного капитала благодаря проведенной С.Ю. Витте финансовой реформы и относительной стабильности самодержавной власти русского царя. Хотя государство влияло на распределение капиталовложений, однако контролировало их использование лишь отчасти, главным образом в оборонной сфере (преимущественно в строительстве флота) и в железнодорожном строительстве. В этот период индустриализация и модернизация сельского хозяйства (реформа П.А. Столыпина) проходили в относительно «мягких» эволюционных формах, рассчитанных на длительное время, но достигли заметных успехов. Однако в таком подходе к решению проблемы модернизации крылась и определенная опасность, в ходе Первой мировой войны ставшая решающей предпосылкой крушения Российской империи. Оказавшаяся в финансовой зависимости от стран Антанты, в значительной мере благодаря этому обстоятельству втянутая в войну, не будучи в полной мере к ней готовой, к 1917 г. Россия исчерпала свои политические и социально-экономические возможности.
Вспыхнувшая в 1917 г. Русская революция решала проблему индустриального отставания России от стран Запада и США посредством «революционного перераспределения» мировых ценностей в ходе «мировой социальной революции». Залогом ее успеха представлялась победа «социалистической революции» в Германии и «социалистический альянс индустриальной Германии и аграрно-сырьевой России».
Крушение «мировой революции», совпавшее со смертью Ленина, предрешившее падение ее наиболее видных «вождей» Троцкого и Тухачевского, вывело на политическую авансцену внутри Советской России Сталина, выдвинуло на первый план проблему выживания «одинокого социалистического государства» в СССР за счет внутренних социально-экономических ресурсов. Эти обстоятельства вновь обострили проблему модернизации России-СССР.
Первый план социалистической индустриализации ГОЭЛРО был разработан под руководством М.М. Кржижановского и принят в 1920 г. Он предусматривал в условиях аграрной России с разрушенной промышленностью мобилизацию ее наиболее дешевых природных источников энергии, прежде всего речной. Планировалось строительство каскадов больших и малых гидроэлектростанций (ГЭС) на больших и малых реках России.
Предложенный в 1921 г. Лениным и разработанный Н.И. Бухариным вариант индустриализации, не отменяя ГОЭЛРО, предполагал внедрение ее на рыночных основах НЭПа и в интересах прежде всего той части сельского населения, которая обнаружила способность организовать экономически наиболее эффективное сельскохозяйственное производство.
Бухарин отдавал предпочтение развитию прежде всего легкой промышленности и ее индустриальной базы, обеспечивающей потребительские запросы мелкого товаропроизводителя (крестьян, мелких торговцев и пр.). Он утверждал необходимость проведения индустриализации на основе НЭПа и сравнительно медленными темпами, находя причины экономических трудностей СССР не в НЭПе как таковом, а в политических ошибках, допущенных Сталиным и его сторонниками, прежде всего в политике цен.
К концу 20-х гг. НЭП не справился с проблемой. В 1925 г., на XIV съезде РКП (б), были приняты принципиальные установки на «форсированную социалистическую индустриализацию». Превращение СССР в индустриальную державу, самостоятельно определяющую свою долю в производстве и присвоении мирового продукта при отсутствии финансовых средств и рыночного механизма их накопления, предполагалось на принципах внеэкономического принуждения внутри страны и государственной монополии внешней торговли. Для этого требовалось поставить под контроль государства всю экономику, все сферы управления, идеологии и пропаганды, используя жесткие карательные меры.
К концу 1928 г., в соответствии с общей концепцией, предполагалось проведение «социалистической индустриализации» по плановым 5-летним циклам. В ходе их реализации в 1928–1937 гг. особое внимание было обращено на:
— повышение эффективности сельскохозяйственного производства за счет его механизации и укрупнения хозяйств;
— расширение социальной базы советской власти за счет увеличения численности рабочего класса;
— достижение индустриально-промышленной независимости СССР от мирового рынка как основы оборонной достаточности.
Модернизация России зависела от роста производительности труда в сельском хозяйстве и повышения его товарности. Этого можно было достичь укрупнением хозяйств, массовым внедрением сельскохозяйственной техники и передовых методов агрикультуры. Для этого необходимо было ликвидировать крестьянское малоземелье и изъять из аграрной сферы избыточное сельское население. Эту задачу по-своему решал Столыпин. Решение аграрно-крестьянского вопроса в 1917 г. на основе эсеро-большевистского уравнительного распределения всей земли между крестьянами носило скорее социально-политический, а не экономический смысл. Найти оптимальный и для крестьянства, и для советской власти вариант решения аграрно-крестьянской проблемы на основе НЭПа не удалось. Поэтому пошли по пути создания крупных хозяйств на основе обобществления недвижимого и движимого имущества крестьян, «ликвидации кулачества как класса» и коллективных форм производства. Фактически все это являлось тотальным огосударствлением сельского хозяйства.
Органичным звеном социалистической индустриализации, а с 1931 г. — направляющим ее фактором стала модернизация советских вооруженных сил и военно-промышленного комплекса (ВПК).
Военно-техническая модернизация и зарождение военно-промышленного комплекса в России начались на рубеже XIX–XX вв. Этот процесс проходил преимущественно в сфере военно-морского строительства. Однако итоги Первой мировой войны обнаружили несоответствие огромных капиталовложений в строительство флота геополитическим интересам и оборонным целям России. Поэтому приоритеты в технической модернизации и структуре ВПК в 20– 30-е гг. были отданы сухопутным войскам и авиации.
Сначала модернизация Красной Армии проводилась на основе советско-германского военно-технического сотрудничества. В связи с осложнением международного положения СССР в 1931 г. была принята концепция модернизации, предложенная М.Н. Тухачевским, который считал ее первостепенной задачей обеспечение армии многочисленной бронетанковой и авиационной техникой. Он находил решение проблемы в предприятиях «двойного назначения», выпускающих гражданскую и военную технику на одних поточных линиях. К середине 30-х гг. под его руководством принципиальные задачи модернизации ВПК и армии были решены: созданы многочисленные бронетанковые, авиационные силы и мощная индустриально-техническая база для их производства и наращивания. Но быстрый численный рост армии, насыщение ее военной техникой обострили проблему профессиональной подготовки личного состава.
Минаков с т за отворотом маршальской шинели
Во всяком случае, если «Клубок» и имел какую- либо перспективу, то лишь до начала 1935 г., пока Енукидзе контролировал Кремль. После его смещения, вывода из Кремля Школы ВЦИК шансы Ягоды на осуществление «тихого переворота» собственными силами значительно снизились, если вообще не стали призрачными.
В показаниях того же Ягоды и др. утверждается, что заговорщики рассчитывали на поддержку войск Московского военного округа, который возглавлял А.И. Корк. «В наших же руках и московский гарнизон Корк, командующий в то время Московским военным округом, целиком с нами».
Ю.Н. Жуков мотивирует свое доверие к сведениям о реальности «кремлевского заговора», «дело» о котором было закодировано в оперативной разработке под названием «Клубок» и о котором знал Сталин, тем, что подтверждение этой реальности «легко можно найти в нескольких документах». Далее он ссылается на показания Енукидзе, Ягоды, бывшего коменданта Кремля Петерсона, которые я анализировать специально не буду. Сколь бы ни был велик соблазн воспользоваться их содержанием, какие бы оговорки на предмет их абсолютной достоверности ни делались, они давались все-таки, так сказать, «из-под палки», в весьма специфических следственных условиях. Все-таки лучше обратиться к сведениям, которые могли сообщить те или иные лица в, так сказать, «свободном режиме». Ю.Н. Жуков ссылается и на такого рода документы. И это замечание заслуживает большего внимания.
Однако, как известно, реакция последовала незамедлительно: в скором времени, в том же январе и последующие месяцы, последовали оргвыводы и кадровые перемещения, в частности Енукидзе и Петерсона и др. Поэтому с так называемым «кремлевским заговором» было покончено. Убедительных и абсолютно достоверных оснований же считать к нему причастными тех ответственных, в том числе военных, лиц, которые были позднее репрессированы по обвинению в «заговоре», «измене», «предательстве», «вредительстве», со ссылкой на следственные показания Енукидзе и Петерсона, нет.
Смещение с должности командующего МВО Корка было обусловлено вовсе не его причастностью к этому заговору. Тому было несколько причин иного рода.
Одной из причин был случай, имевший место 5 августа 1934 г., когда начальник артиллерийского дивизиона Осоавиахима А.С. Нахаев ввел отряд курсантов, проходивших военную подготовку в лагерях, в расположение казарм 2-го стрелкового полка Московской Пролетарской стрелковой дивизии, дислоцированной почти в центре Москвы, и обратился к ним с речью. Ее содержание в пересказе свидетелей было приблизительно таковым:
«Мы воевали в 14-м и 17-м годах. Мы завоевали фабрики, заводы и земли рабочим и крестьянам, но они ничего не получили. Все находится в руках государства, и кучка людей управляет этим государством. Государство порабощает рабочих и крестьян. Нет свободы слова, страной правят семиты. Товарищи рабочие, где ваши фабрики, которые вам обещали в 1917 году; товарищи крестьяне, где ваши земли, которые вам обещали? Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство».
«Сегодня, — писал Каганович 5 августа 1934 г. в своем письме к Сталину, — произошел очень неприятный случай с артиллерийским дивизионом Осоавиахима. Не буду подробно излагать. Записка об этом случае короткая, и я ее Вам посылаю. Мы поручили Ягоде и Агранову лично руководить следствием. Утром были сведения, что Нахаев, начальник штаба дивизиона, невменяем, такие сведения были у т. Ворошилова. Сейчас я говорил с т. Аграновым, он говорит, что из первого допроса у него сложилось впечатление, что он человек нормальный, но с некоторым надрывом. Показания он дает туго. Ночью будет протокол допроса, и я его Вам пошлю. Тут необходимо выяснить, один ли он, нет ли сообщников? Ясно одно, что Осоавиахим прошляпил».
Однако с указанными выводами сотрудников НКВД (что Нахаев психически неуравновешенный человек) не согласился Сталин. В письме к Л.M. Кагановичу от 8 августа 1934 г. он писал по «делу Нахаева» следующее:
«Дело Нахаева — сволочное дело. Он, конечно (конечно!), не одинок. Надо его прижать к стенке, заставить сказать — сообщить всю правду и потом наказать по всей строгости. Он, должно быть, агент польско-немецкий (или японский)». В том же письме Сталин выразил недовольство действиями сотрудников ОГПУ. «Чекисты становятся смешными, — раздраженно комментировал он их поведение в отношении к арестованному Нахаеву, — когда дискуссируют с ним об его «политических взглядах» (это называется допрос!). У продажной шкуры не бывает политвзглядов. Он призывал вооруженных людей к действию против правительства, — значит, его надо уничтожить». Последней фразой, можно сказать, был уже вынесен приговор Нахаеву. Однако следует обратить внимание на заключительную фразу в этом сталинском письме: «Видимо, в Осоавиахиме не все обстоит благополучно». Это — уже подозрения в адрес Р.П. Эйдемана, с 1932 г. стоявшего во главе Осоавиахима, а в июне 1937 г. оказавшегося в составе восьмерки обвиняемых по так называемому «делу Тухачевского».
В ответном письме Сталину 12 августа 1935 г. Каганович всецело с ним согласился, сообщая также о проверке состояния казарм Осоавиахима, проведенной Н.В. Куйбышевым. В них было обнаружено много беспорядков, что лишь усиливало нарекания в адрес Р.П. Эйдемана.
«При обсуждении вопроса об охране казарм т. Ворошилов поставил вопрос о снятии Корка, — писал он. — Сейчас т. Корк прислал мне лично письмо с просьбой поддержать его освобождение от поста командующего МВО. Я лично думаю, что вряд ли следует его освобождать». Следует обратить внимание на то, что в ответном письме от 30 августа 1934 г. Сталин согласился с мнением Кагановича. «Корка не следует снимать, — писал он и мотивировал свое мнение: — Дело не только в Корке, а прежде всего в благодушии и ротозействе, царящих во всех округах. Здесь округа подражают центру. Надо вздуть органы политуправления армии и особотдел, которые не подтягивают, а размагничивают людей».