летних сумерек истома у рояля на крыльце на квартире совнаркома вечеринка
Блоги журнала «Семь искусств»
Блоги журнала «Семь искусств» — наука, культура, словесность — всё, что интересно интеллигентному человеку
Свежие комментарии
Метки
Рубрики
Блог Виктора (Бруклайн)
Александр Межиров. Летних сумерек истома…
by Виктор (Бруклайн) • 17 августа 2018 • 7 комментариев
Летних сумерек истома
У рояля на крыле.
На квартире замнаркома
Вечеринка в полумгле.
Руки слабы, плечи узки,
Времени бесшумный гон,
И девятиклассниц блузки,
Пахнущие утюгом…
Пограничная эпоха,
Шаг от мира до войны.
На «отлично» и на «плохо»
Все экзамены сданы.
Замнаркома нету дома,
Нету дома, как всегда.
Слишком поздно для субботы,
Не вернулся он с работы,
Не вернется никогда.
Вечеринка молодая,
Времени бесшумный лет.
С временем не совпадая
Ляля Черная поет,
И цыганский тот анапест
Дышит в души горячо,
Окна звонкие крест-накрест
Не заклеены еще.
И опять над радиолой
К потолку наискосок
Поднимается веселый
Упоительный вальсок.
И под вальс веселой Вены
Шаг не замедляя свой,
Парами в передвоенный
Роковой сороковой.
Статья просматривалась 1 218 раз(а)
Post navigation
7 comments for “ Александр Межиров. Летних сумерек истома… ”
Начинать разговор об Александре Межирове легко, заканчивать такие разговоры-воспоминания труднее. Разные читатели-писатели-комментаторы и т.д. — разное пишут о Поэте.
Интересно (imho) прочитать воспоминания друга А.П. (и героя межировского стихотворения) Владимира Мощенко:
http://magazines.russ.ru/druzhba/2013/9/10m.html
В.М. Запекшаяся капелька слезы
«Гражданская, поэтическая позиция Межирова недвусмысленно изложена в стихах «Тбилиси. 1956. Март». Если Николай Заболоцкий (в ученическом следовании за которым его упрекали иные недоброжелатели) — в знаменитом «Казбеке» (1957) — как бы издали всматривается в того, «кто блистал и царил», кто в «дыхании молебнов и кадил» был и чужд, и враждебен («А он, в отдаленье от пашен, в надмирной своей вышине, был только бессмысленно страшен и людям опасен вдвойне»), то Межирову уже не нужны иносказания, и он разворачивает, пружиня каждую строку, ужасающую картину:
…И непонятен и бесцелен
Поток бушующий людской.
Шли дети тех, кто был расстрелян
Его бессмертною рукой.
Нам не забыть об этих войнах,
Нам не забыть его идей,
Его последних, бронебойных
Карательных очередей.
Он, ни о чем не сожалея,
Под крики «Сталину — ва’ша»
Бьет наповал из мавзолея,
Не содрогаясь, не дыша.
….Одним из самых горьких моих дней стал день прощания с прахом Межирова, привезенный в Москву из Америки дочерью Александра Петровича — Зоей.. Для большого поэта время прервалось и пространство продлилось…Когда мы бросили последнюю горсть земли в могилку неподалеку от входных ворот, разразился страшный ливень, небо стало аспидно-черным. Это произошло мгновенно. Мистика. Просто мистика.
Межиров ежедневен и ежечасен в русской словесности.
«Снова будут грозы, будет снег, снова будут слезы, будет смех всюду — от Десны и до Десны, вечно — от весны и до весны». Дай-то Бог, дай-то Бог…»
Чтобы знать о чём писал А.П.Межиров, нужно перечитывать его стихи; их много, более тысячи.
См. также: Межиров Александр Петрович — «Чтобы Помнили»
А когда снова начинались разговоры о поэзии, драгоценнее собеседника не было.
[Search domain chtoby-pomnili.net] chtoby-pomnili.net/page.php?id=246
***
«В поэзии не может быть прогресса»,
Так Александр Межиров сказал.
Прогресс — там, где решают интересы,
Поэзия — всё то, что испытал.
В любви похоже. Всполыхнёт и вскружит,
Но сравнивать большого смысла нет.
Любовь одна — не лучше и не хуже,
Всегда другая. В этом весь секрет.
***
У Межирова где-то прочитал.
В чём смысл существования поэта?
Догадывался, а теперь узнал —
Вопросы ставить, не давать ответов.
Всё остальное — только мастерство,
Оно всего на свете достигает,
И ничего не скажешь без него.
Но есть и то, чего оно не знает.
alex_vinokur: Sea—2014 (Default)
***
Не рассуждали о поэзии
Ни Межиров, ни Соколов.
Интеллигенты без профессии,
Недоброхоты лишних слов.
А те немногие, что сказаны
И не обласканы страной,
Одной судьбиною повязаны
С эпохой, миром и со мной.
Александр Межиров
Летних сумерек истома
У рояля на крыле.
На квартире замнаркома
Вечеринка в полумгле.
Руки слабы, плечи узки,
Времени бесшумный гон,
И девятиклассниц блузки,
Пахнущие утюгом…
Пограничная эпоха,
Шаг от мира до войны.
На «отлично» и на «плохо»
Все экзамены сданы.
Замнаркома нету дома,
Нету дома, как всегда.
Слишком поздно для субботы,
Не вернулся он с работы,
Не вернется никогда.
Вечеринка молодая,
Времени бесшумный лет.
С временем не совпадая
Ляля Черная поет,
И цыганский тот анапест
Дышит в души горячо,
Окна звонкие крест-накрест
Не заклеены еще.
И опять над радиолой
К потолку наискосок
Поднимается веселый
Упоительный вальсок.
И под вальс веселой Вены
Шаг не замедляя свой,
Парами в передвоенный
Роковой сороковой.
https://www.youtube.com/watch?v=pgO-Xq-HORU
Я пришел к вам со стихами… Вечер Вениамина Смехова на сцене Театрального зала Московского международного Дома музыки. Культура, 2011.
Добавить комментарий Отменить ответ
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.
Летних сумерек истома у рояля на крыльце на квартире совнаркома вечеринка
Стоял конец сентября. Мы ночевали в палатке. Когда мы просыпались на рассвете, полотнища палатки провисали над головой и хрустели — на них лежал тяжелый иней. Мы выползали из палатки и тотчас разводили костер. Все, к чему приходилось прикасаться — топор, котелок, ветки, — было ледяное и обжигало пальцы.
Потом в безмолвии зарослей подымалось солнце, и мы не узнавали Прорвы — все было присыпано морозной пылью.
Только к полудню иней таял. Тогда луга и заросли приобретали прежние краски, даже более яркие, чем всегда, так как цветы и травы были мокрыми от растаявшего инея. Серая гвоздика снова делалась красной. Белые, будто засахаренные ягоды шиповника превращались в оранжевые, а лимонные листья берез теряли серебряный налет и шелестели год ясным небом.
На третий день из зарослей шиповника вышел дед Пахом. Он собирал с мешок ягоды шиповника и относил их аптекарю, — все-таки хотя и небогатый, а заработок. Его хватало на табак.
— Здорово! — сказал дед. — Никак я в толк не возьму, чего вы тут делаете, милые. Придумали сами себе арестантские роты.
Мы сели к костру пить чай. За чаем дед завел трудный разговор о витаминах.
— Одышка у меня, — сказал дед. — Просил я у аптекаря, у Ивана Ггорыча, пчелиного спирту, а он божится, что нету такого лекарства. Даже рассерчал на меня. «Всегда ты, говорит, Пахом, выдумываешь невесть что. Пчелиный спирт потреблять запрещается согласно государственной науке. Ты бы, говорит, лучше тмины пил».
— Ну, тмины там какие-то советует потреблять. Настой из шиповника. От него, говорит, происходит долголетняя жизнь. Ей-богу, не вру. Отсыплю вот этих ягод стакана два, сварю настой, буду сам пить и бабке Гане снесу — она у нас сплоховала.
— Второй день лежит в избе, прибранная, тихая, новую поневу надела. Помирать хочет. А мне, прямо скажу, помирать еще ни к чему. Вы от меня, голубчики, еще наслушаетесь разного разговора. Жалеть не будете!
Мы тут же свернули палатку, собрались и вернулись в деревню. Дед был озадачен нашей торопливостью. Он перевидал на своем веку много болезней и смертей и относился к этим вещам со стариковским спокойствием.
— Раз родились, — говорил он, — все одно помрем.
В деревне мы тотчас пошли с дедом к бабке Гане. В избах и по дворам было пусто: все ушли на огороды копать картошку.
На крыльце Ганиной избы нас встретил Жек, и мы поняли, что с Ганей что-то случилось. Жек, увидев нас, лег на живот, поджал хвост, повизгивал и не смотрел в глаза.
Мы вошли в избу. Бабка Ганя лежала на широкой лавке, сложив на груди руки. В руках она держала сложенную вчетверо бумагу — ту, что я писал вместе с ней. Перед смертью Ганя надела лучшую старинную одежду. Я впервые увидел белый рязанский шушун, новенький черный платок с белыми цветами, повязанный на голове, и синюю клетчатую поневу.
Дед наступил на шаткую половицу, и тотчас жалобно запели стеклянные игрушки.
— Вечный спокой, — сказал дед и стащил с головы рваный картуз. — Не поспел я тмины ей приготовить. Душевная была старуха, строгая, бессеребряная.
Он обернулся к Жеку и сказал сердито, утирая картузом лицо:
— Ты чего же недоглядел хозяйку, дьявол косматый!
Жек опустил голову и робко помахивал хвостом. Он не понимал, за что на него сердятся.
Внук бабки Гани, Вася, приехал только на десятый день, когда Гакю Давно схоронили и соседские ребята каждый день бегали на ее могилу и рассыпали по ней накрошенный хлеб — для воробьев и всякой другой птицы. Такой был в деревне обычай — кормить птиц на могилах, чтобы на стареньком кладбище было весело от птичьего щебета.
Вася приходил каждый день к нам. Это был тихий человек, похожий на мальчика, болезненный, — «квелый», как говорили по деревне, — но с серыми строгими глазами, такими же, как у бабки Гани. Говорил он мало, больше слушал и улыбался.
Я долго не решался расспросить его о стеклянном рояле. Заветная его мечта казалась неосуществимой.
Но как-то в сумерках, когда за окнами густо валил первый снег, а в печах постреливали березовые дрова, я наконец спросил его об этом Рояле.
— У каждого мастера, — ответил Вася и застенчиво улыбнулся, — лежит на душе мечтанье сделать такую великолепную вещь, какую никто До него не делал. На то он и мастер!
— Разное есть стекло, — сказал он. — Есть грубое, бутылочное и оконное. А есть тонкое, свинцовое стекло. По-нашему оно называется флинтгласе, а по-вашему — хрусталь. У него блеск и звон очень чистые. Он играет радугой, как алмаз. Раньше работать из хрусталя хорошие вещи было обидно — очень он был ломкий, требовал осторожного обращения, а теперь нашли секрет делать такой хрусталь, что не боится ни огня, ни мороза, ни боя. Вот из этого хрусталя я и задумал отлить свой рояль.
— Прозрачный? — спросил я.
— Об этом-то и разговор, — ответил Вася. — Вы внутрь рояля, конечно, заглядывали и знаете, что устройство в нем сложное. Но, несмотря на то что рояль прозрачный, это устройство только чуть будет видно.
— А потому, что блеск от полировки и хрустальная игра его затмят. Это и нужно, потому что иной человек не может получать от музыки впечатления, ежели видит, как она происходит. Хрусталю я дам слабый дымчатый цвет с золотизной. Только вторые клавиши сделаю из черного хрусталя, а так весь рояль будет как снежный. Светиться должен и звенеть. У меня нет воображения рассказать вам, какой это должен быть звон.
С тех пор до самого Васиного отъезда мы часто говорили с ним об этом рояле.
Вася уехал в начале зимы. Дни стояли пасмурные, мягкие. В сумерки мы выходили в сад. На снег падали последние листья. Мы говорили О рояле, о том, что прекраснее всего он будет зимой, — сверкающий, поющий так чисто, как поет вода, позванивая по первому льду.
Он даже снился мне иногда, этот рояль. Он отражал пламя свечей, старинные портреты композиторов, тяжелые золотые рамы, снег за окнами, серого кота, — он любил сидеть на крышке рояля, — и, наконец, черное платье молодой певицы и ее опущенную руку. Мне снился перекликающийся по залам, как эхо, голос хрустального рояля.
Мне снился композитор с серыми глазами, с седеющей бородкой и спокойным лицом. Он садился, брал холодными пальцами
М.В. Исаковский. Разговор на крыльце.
День погожий. Тихо. Сухо.
Предвечерний час.
На крыльце сидит старуха
И ведёт рассказ:
Я любое знала дело,
На любое шла.
И пахать, и жать умела,
И косить могла.
Молотила, лён трепала
До вечерних звёзд.
Одного холста наткала,
Может, на сто вёрст.
А уж сколько спряла пряжи
За свои года!.
А никто спасибо даже
Не сказал тогда.
Да и было ль от кого там
Ожидать его?
Каждый знал свою заботу —
Больше ничего.
И какого ж я спасиба
Ждать-просить могла?
Впрочем, я и не просила,
Я и не ждала.
Мне о том лишь для примера
Вспомнилось сейчас,
Потому — иная мера
В жизни есть у нас:
Кто б ты ни был — ткёшь иль пашешь,
Роешь ли руду, —
Все мы, все в державе нашей
Нынче на виду.
Нынче всякий труд почётен,
Где какой ни есть.
Человеку по работе
Воздаётся честь.
Пригляделась я, решила —
И в колхоз пошла,
Брала лён, телят растила,
Птицу развела.
За телят, за эту птицу
Из родимых мест
Повезли меня в столицу
На колхозный съезд.
Там в Москве, в кремлёвском зале,
Как в каком-то сне,
Самый важный орден дали
За работу мне.
Самый главный орден дали
За большой успех.
И своё спасибо Сталин
Мне сказал при всех.
Вот же как оно случилось!
Говорила я.
И, как орден тот, светилась
Вся душа моя.
Я на том большом совете
Поняла тогда,
Что не может быть на свете
Счастья без труда.
Только труд — всему основа,
Честный труд людской.
Вот моё какое слово,
Вот мой сказ какой!
Ну, да я — старуха всё же,—
Очень уж стара.
А вот вам-то, молодёжи,
Это знать пора.
Вы живёте по науке,
Вы идёте в рост.
Вам теперь и книги в руки,
С вас — особый спрос.
Вам, наследникам, по праву —
Думать и решать.
За Советскую державу
Вам ответ держать,
За её красу и силу,
За её дела
И за свет неугасимый,
Что она зажгла.
Вам руками молодыми,
Сердцем и умом
Укреплять её твердыню
И стоять на том:
Чтобы те, что в битвах пали
За её права,
И за гробом даже знали,
Что она жива;
Что без горя, честь по чести,
Люди там живут,
Что хранит её от бедствий
Ваш сыновний труд.
Где бы вам по белу свету
Ни пришлось бродить, —
Вам нельзя, вам права нету
Это позабыть.
Вас она зовёт на подвиг,
Подвиг трудовой.
Вот какой вам сказ сегодня,
Вот наказ какой!
Родная литература: Хрестоматия для 5 класса средней школы / Сост. Голубков В.В., Алексич А.П. Браиловская С.М. – М.: Государственное учебно-педагогическое издательство Министерства просвещения РСФСР, 1954. – с. 251-252.
Летних сумерек истома у рояля на крыльце на квартире совнаркома вечеринка
НА БУЛЬВАРЕ ГОГОЛЯ
Музыка Арама Хачатуряна
Слова Сергея Михалкова
На бульварах осенью облетают клены,
Облака над городом целый день летят.
Мальчикам и девушкам по уши влюбленным
Дворники и дождики не дают житья.
Мы напротив Гоголя назначили свидание
На скамейке крашеной первой от угла.
В голубые сумерки через каждый вечер
В девять без пятнадцати ты меня ждала.
На бульваре осенью вечером холодным
Ты сказала первая: «Ухожу! Прощай»
Так живи пожалуйста как тебе угодно
И кому захочется встречи назначай.
Наши встречи кончились, ты теперь другая,
Если мы встречаемся, ты не узнаешь.
Ты одними танцами бредишь, дорогая,
Песенки ненужные целый день поешь.
Поздно мы увиделись, расстаемся рано,
Видно, нужно запросто при судьбе такой
Вычеркнуть из памяти станцию Динамо,
Лодку двухвесельную, флаги за рекой.
Песня вышла в 1936 г. представленным выше нотным изданием тиражом 25 тыс. экз. с пометкой «Премирована на конкурсе Союза советских писателей, Союза советских композиторов и редакции «Правды»». Стала дворовой, небрежный текст Михалкова в устном бытовании улучшился.
Отсканированный экземпляр нот принадлежал певцу-басу Зосиме Яковлевичу Аббакумову (1894 – 1944), солисту Ленинградского малого оперного театра; его записи на пластики можно послушать на сайте Russain Records. Экземпляр случайно обнаружен в петербургском букинистическом магазине в январе 2017 г.
ВАРИАНТЫ (4)
1. На бульваре Гоголя
На бульваре Гоголя клены опадают,
Целый день над городом облака висят.
Паренькам и девушкам, по уши влюбленным,
Дождички и дворники не дают гулять.
Я напротив Гоголя назначал свидание
На скамейке крашеной, первой от угла.
В голубые сумерки через каждый вечер
В восемь без пятнадцати ты меня ждала.
В голубые сумерки осенью холодною
Ты сказала первая: «Ухожу, прощай!
Ты гуляй, пожалуйста, с кем тебе угодно
И кому угодно ты свиданья назначай!»
Наши встречи кончились, ты теперь чужая,
Ты проходишь мимо, меня не узнаешь.
Ты одними танцами бредишь, дорогая,
Песенки ненужные без конца поешь.
Наши встречи кончились, мы теперь чужие,
Ты уже встречаешься, у тебя – другой,
Так забудь, пожалуйста, станцию Динамо,
Лодочку двухвесельную над Москвой-рекой.
Две последние строчки куплетов повторяются
Расшифровка фонограммы Натальи Варлей. CD «В нашу гавань заходили корабли» №1, 2001.
2. На бульваре Гоголя
На бульваре Гоголя опадают клены,
Облака над городом день и ночь стоят.
Мальчикам и девочкам, по уши влюбленным,
Дворники и дождички не дают житья.
На бульваре Гоголя назначал свидания
На скамейке крашеной, пятой от угла.
В голубые сумерки в восемь без пятнадцати
Через каждый вечер ты меня ждала.
И душа сжимается, и внутри обида.
Что же, до свидания и счастливый путь!
Только уж, пожалуйста, станцию Опалиха
И дорогу Рижскую навсегда забудь.
В нашу гавань заходили корабли. Пермь: Книга, 1996. Перепечатано: В нашу гавань заходили корабли. Вып. 2. М.: Стрекоза, 2000.
3. На бульваре Гоголя листья опадают.
На бульваре Гоголя листья опадают,
На бульваре Гоголя облака плывут.
Мальчикам и девочкам, по уши влюбленным,
Дождики да дворники покоя не дают.
Парень любит девушку, в ней души не чает,
Парень любит девушку, но она уйдет.
Ну а если девушка парня покидает,
Ей такую песенку паренек споет.
На бульваре Гоголя назначал свидание
На скамейке крашеной, восемь от угла.
В голубые сумерки ровно без пятнадцати,
Ровно без пятнадцати ты меня ждала.
Но однажды осенью, осенью холодной
Ты сказала первая: «Уходи, прощай!
Уходи, пожалуйста, куда тебе захочется,
И кому захочется, свиданья назначай».
На бульваре Гоголя назначал свидание
На скамейке крашеной, справа от угла.
В голубые сумерки осенью холодной
В восемь без пятнадцати ты меня ждала.
Расшифровка фонограммы в исп. Комара (Александра Спиридонова), начало 1970-х гг.
4. На бульваре Гоголя клены опадают
На бульваре Гоголя клены опадают.
И всю ночь над городом фонари горят.
Мальчикам и девочкам по уши влюбленным,
Дождички и дворнички не дают гулять.
Встретились мы рано, но расстались поздно.
Видно предназначено нам с тобой судьбой
Выбросить из головы стадион «Динамо»,
Лодочку двухвеслую над Москвой-рекой.
Песни узников / Сост. В. Пентюхов. Красноярск: Офсет, 1995.
Стихотворение “Играл ночной рояль…”
Автор: Максим Юринъ
Играл ночной рояль при тусклом блеске света
Ночная тишина и звезды за окном
Он просто говорил, он не искал ответа
Он просто пел в ночи, как хорошо вдвоём
Играй, играй ночной рояль, под звуками сирени
Играй, пока есть музыкант и для кого звучать
Пока еще совсем дотла, в ночи не догорели
Те свечи, что порою нам, так сложно зажигать
Он рассказал сквозь звук, печали и тревоги
Своей любви роман, не склеенных страниц
Как падал, словно лист в осении дороги
И как взлетал когда, ему кричали «Бис»
Играй, играй ночной рояль, под звуками сирени
Играй, пока есть музыкант и для кого звучать
Пока еще совсем дотла, в ночи не догорели
Те свечи, что порою нам, так сложно зажигать
И видит Бог пока, у нас в душе промчится
С биением сердец, игра рояля в такт
Нам есть, кого любить, и есть к чему стремиться
Пока звучит рояль, сквозь жизни полумрак.
Играй, играй ночной рояль, под звуками сирени
Играй, пока есть музыкант и для кого звучать
Пока еще совсем дотла, в ночи не догорели
Те свечи, что порою нам, так сложно зажигать
Играл ночной рояль при тусклом блеске света
Ночная тишина, растаяла почти
Он просто рассказал, нет у него секрета
Как хорошо вдвоём, он просто пел в ночи
Играй, играй ночной рояль, под звуками сирени
Играй, пока есть музыкант и для кого звучать
Пока еще совсем дотла, в ночи не догорели
Те свечи, что порою нам, так трудно зажигать