какие государственные институты необходимо создать в россии по мнению ричарда пайпса
Новое повторение Ричарда Пайпса о России и русских
Новые и всё те же суждения американского историка Ричарда Пайпса о России показывают, что он, историк, остался неизменен.
Скорее всего, Ричард Пайпс России не понимает, хотя он и очень известный и старый специалист по России.
Мы приводим ниже его оценки России дословно, но скажем от себя наше отношение к сказанному им.
Во-первых, Россия не любит диктатуру и диктаторов. Она любит другое.
Во-вторых, Россия не остаётся неподвижной. Она очень даже меняется и меняется постоянно.
В-третьих, в России демократию не понимают так и такой, какая есть или представляется живущим в России, говоря о демократии Западной.
В-четвёртых, политика в России, как и сами политики вовсе не так привлекательны и действенны, чтобы россияне (русские в том числе) стремились к подобной же активности. Мы не хотим быть вороватыми депутатами и болтающими и продажными администраторами на местах. Вот это и есть во многом, увы, «политика в России». И у такой политики нет и не будет никакого имиджа для политического карьеризма личности.
Кроме того, в России «любим» не «Царь», а лидер.
Царей в России было много, но царей с большой буквы далеко не так достаточно.
К тому же Ричард Пайпс понимает русскую психологию, подменяя ею очень плохо или вовсе не понимаемую им русскую идеологию.
Идейность и идеология в России играют куда большую роль, чем замечания Пайпса о коллективном мышлении и коллективистском сознании живущих в России.
Как и прежде, Ричард Пайпс упрощает и как-то по-детски рисует Россию, хотя изучал её так долго, многие и многие годы. Скорее он её, Россию, наблюдал, чем действительно проникал за внешние впечатления, которые повторяются на Западе как жвачка во рту. Одно и то же. Из века в век.
Далее текст суждений самого Ричарда Пайпса
«Американский историк: россиянам диктатуру не навязывают — они её любят
По мнению американского историка Ричарда Пайпса, «диктатура в России была всегда», и поэтому страна не меняется. В интервью польскому Newsweek специалист отметил, что россиянам нет «необходимости навязывать диктатуру» — они её любят, поскольку она освобождает их от ответственности.
Американский историк: россиянам диктатуру не навязывают — они её любят
Материал представлен в пересказе ИноТВ
Большинство россиян считают, что «демократия — это чушь, а политики — это воры». Жителей России интересует, считает Пайпс, только их личная жизнь, собственный дом и ближайший круг знакомых. Всё остальное их не волнует. Такая позиция характерна для 85% населения страны. По мнению американского историка, это не изменится.
«Россия не меняется также потому, что россияне не хотят перемен. Они хотят быть державой, и этого не выбить у них из головы», — добавляет он.
Ричард Пайпс не знает, сколько продолжится правление Путина и будет ли он снова избран в 2018 году. Ведь может появиться новый кандидат. Курс рубля падает, нефть дешевеет, экономическая ситуация ухудшается. «С их точки зрения, это не особо хорошо. А с моей — значительно лучше. Но будущего предусмотреть нельзя», — подчёркивает историк.
«Вы должны смириться с тем, что Россия всегда будет играть большую роль в международной политике и что она не изменит свою систему. Ведь у неё были шансы сделать это после 1990 года. Тогда она этого не сделала. Зачем же ей делать это сегодня?» — резюмирует в издании Newsweek американский историк Ричард Пайпс.
Историк-«ястреб»: Ричард Пайпс и его борьба с «неправильно устроенной» Россией
В 1956–1957 годах, когда Ричард Пайпс, только что ставший преподавателем исторического факультета Гарвардского университета, проводил свой первый академический отпуск в Париже, у него появилась идея, суть которой заключалась в отношении в России политической власти к собственности. Он пришел к выводу, что власть и право собственности были взаимодополняющими способами контроля над людьми и имуществом, и что самый надежный способ не дать государству возможности расширять свою власть и посягать на свободы граждан заключается в том, чтобы закрепить большую часть богатства в руках граждан в форме неотчуждаемой собственности.
В марте 1958 года он выступил перед группой молодых историков Гарварда с докладом на тему «Собственность и политическая власть», в котором показал, что неполноценное развитие частной собственности в России сделало возможным чудовищный рост государственной власти. Этой идеей он руководствовался при чтении курса по русской средневековой истории (1961 г.), где применил к Московской Руси заимствованный у Макса Вебера термин «вотчинный режим», при котором правитель является одновременно владельцем земель и хозяином царства.
В декабре 1969 года его попросили сделать доклад в Вашингтоне на ежегодном съезде Американской ассоциации историков, на заседании посвященном советско-американским отношениям. Этот доклад — «Миссия России, судьба Америки» — проводил непреодолимую черту между двумя системами как в историческом, так и в идеологическом плане, и подводил слушателей к мысли, что не было и не могло быть никакой «конвергенции»: либо одна, либо коммунистическая, либо капиталистическая система должна будет уступить.
На этом заседании присутствовала Дороти Фосдик, дочь сенатора от демократической партии из штата Вашингтон, ближайшего советника Генри Джексона. Джексон резко возражал против политики разрядки и в целом поворота политики США в сторону России, и потому искал поддержки специалистов разного профиля. Когда мисс Фосдик сообщила ему и его советнику по внешней политике Ричарду Перлу о выступлении Пайпса, Джексон пригласил его в марте 1970 года в качестве свидетеля в Сенат на слушание по Договору об ограничении стратегических вооружений.
После этого по распоряжению Джексона Пайпс становится консультантом Комитета национальной безопасности и международной деятельности, который в 1972 году публикует его доклад «О некоторых оперативных принципах советской внешней политики». Благодаря этому участию в политической жизни в 1973 году он получает приглашение стать старшим консультантом Стэнфордского исследовательского института (в Пало-Альто в штате Калифорния) с Центром стратегических исследований в Вашингтоне.
В 1974 году публикуется книга Пайпса «Россия при старом режиме», представляющая рассуждение об эволюции российской государственности с древнейших времен до конца XIX века, с уже апробированным толкованием вотчинной сущности царской власти. В этой книге он показал российскую власть как отличную от абсолютистской власти на Западе, которая всегда была ограничена институтом частной собственности, и в своих выводах давал понять читателю, что коммунистический режим в России, где правящая партия пользовалась неограниченной властью над политической жизнью и экономическими ресурсами страны, во многом был обязан этой патримониальной традиции, с которой русские люди никак не могут расстаться.
В итоге, правительство создало наблюдательный орган под названием Президентский консультативный совет по внешней разведке с целью предотвратить взаимное интеллектуальное влияние и исключить единообразие составляемой аналитики.
Не доверяя успокаивающим оценкам ЦРУ по поводу развертывания
советских ядерных вооружений, Президентский консультативный совет по внешней разведке запросил в августе 1975 года независимую экспертизу ситуации.
После назначения в начале 1976 года Джорджа Буша — старшего директором ЦРУ президент США Джеральд Форд дал согласие на такую экспертизу. Для этой цели было решено провести эксперимент в виде «конкурентного анализа», в ходе которого шесть групп экспертов — три из ЦРУ (т.н. команда «А») и три, сформированные из независимых экспертов (команда «Б»), — должны были независимо друг от друга оценить информацию по трем направлениям, которые были спорными аспектами советских военных усилий и вызывали наибольшую тревогу.
Группа экспертов, которую возглавил Пайпс, включала двух военных офицеров (генерал в отставке Джон Вогт и генерал-майор Джаспер Уэлч, оба из списка, предоставленного ЦРУ), Пол Нитце — бывший министр военно-морского флота и заместитель министра обороны; генерал-лейтенант в отставке Дэниел Грэм, бывший глава разведывательного Управления министерства обороны США Пол Вулфовиц из Управления США по контролю над вооружениями и разоружением; Томас Вулф из «РЭНД-корпорэйшн», а также профессор Вильям ван Клив из Южно-калифорнийского университета. Поделив работу между собой они начали изучать представленную им ЦРУ секретную документацию.
Итоговый доклад, представленный группой в декабре 1976 года, состоял из трех частей. В первой части, подготовленной Пайпсом, предыдущие стратегические оценки ЦРУ были подвергнуты методологической критике, вторая часть состояла из анализа десяти советских систем вооружения, последняя часть содержала выводы и рекомендации.
Деятельность команды «Б» настолько глубоко повлияла на Рональда Рейгана и на мышление его администрации, что некоторые журналисты поначалу обозначали президентскую команду как «команду Б». Примечательно также, в последующем конкурентный анализ стал частью экспертного процесса, который отныне включал «несогласные мнения»
В период работы команды «Б» Пол Нитце и ряд других общественных деятелей организовали «Комитет по существующей угрозе» для того, чтобы предостеречь общественность о растущем разрыве в балансе вооружений между США и СССР. После того как команда «Б» прекратила свое существование, Пайпс получил предложение стать членом исполкома. Для него он написал ряд программных документов, начиная с доклада «Что замышляет Советский Союз?» (апрель 1977 г.), в котором подчеркивал необходимость рассматривать советские действия в ракурсе российской истории и коммунистической концепции большой стратегии
После президентских выборов 1980 года Ричард Аллен, назначенный советником Рейгана по национальной безопасности, стал собирать команду экспертов, не связанных с преобладающими представлениями о разрядке и контроле над вооружениями как основе американской внешней политики. В мае 1980 года Пайпс получил предложение от Аллена войти в одну из групп советников Рейгана для подготовки политических документов и для участия в написании предвыборных речей кандидата. 16 мая они встретились с Рейганом и изложили ему свои рекомендации. Вскоре Аллен предложил Пайпсу пост главы восточно-европейского и советского отдела при Совете по национальной безопасности.
Отныне он приходил в офис около девяти утра и прочитывал ежедневную сводку ЦРУ, затем разбирал разные пакеты для принятия решений, также три раза в день секретарша доставляла ему кипу необработанной разведывательной информации в виде перехваченных сообщений, собранных Агентством по национальной безопасности. Основываясь на анализе открытых и засекреченных источников, Пайпс составлял меморандумы президенту, предложения к его пресс-конференциям, а также большинство его писем Брежневу. Также иногда он участвовал в подготовке его речей.
В течение двух лет Пайпс работал с перерывами над текстом общих положений политики администрации Рейгана по отношению к Советскому Союзу, и к январю 1983 года им завершена работа над документом под названием «Директива по национальной безопасности № 75». Эта директива призывала высшее руководство не только адекватно реагировать на «неприемлемое поведение» Советского Союза, но и предпринимать всё возможное для того, чтобы избегать такого поведения путем стимулирования изменения сути советского режима, исходя из того, что именно она была источником такого поведения.
В докладе о принципах американской политики в отношении СССР Пайпс выдвинул четыре основных тезиса:
1) Коммунизм по своей сути — учение экспансионистское, и экспансионизм спадет только тогда, когда система рухнет или, по крайней мере, подвергнется глубокому реформированию;
2) сталинистская модель стоит на пороге глубокого кризиса, вызванного хроническими экономическими неудачами и трудностями в результате чрезмерной экспансии;
3) наследники Брежнева и его сталинистские аппаратчики со временем, вероятно, расколются на фракции «консерваторов» и «реформаторов», причем последние будут добиваться определенной политической и экономической демократизации;
4) в интересах Штатов способствовать развитию реформистских тенденций в СССР путем двоякой стратегии: поддерживать реформаторские силы внутри СССР и поднимать цену, которую Советский Союз должен будет заплатить за свой империализм.
Подход Пайпса противоречил стандартной американской политике по отношению к СССР в период «холодной войны», основанной на бихевиоризме, поведенческой психологии: наказывать за агрессию и поощрять хорошее поведение, но тщательно избегать вмешательства в дела самого режима. С точки зрения Пайпса, такой подход был не эффективным, потому что именно сама система подталкивала Советский Союз к агрессии. А раз так, то американцы должны были делать все, чтобы изменить эту систему, главным образом политикой экономического давления и энергичной программой вооружений.
Отныне Соединенные Штаты должны были исходить из того, что советская агрессивность имеет глубокие корни во внутренней системе, и что в отношениях с СССР должны приниматься во внимание соображения — будет или нет проводимая политика способствовать укреплению системы и ее способности проводить агрессивную политику.
Вот один из итогов советологии и россиеведения эпохи «холодной войны». Историк Ричард Пайс признавался, что он испытывал удовлетворение от осознания того, что внес некоторый вклад во внешнюю политику, которая помогла развалить Советский Союз, представлявший собой «самую опасную и бесчеловечную силу во второй половине XX века». И в основе его политической карьеры, хотя и недолгой, но результативной, профессия историка.
Превратные идеи иногда надолго переживают автора, но это не значит, что они побеждают. Впрочем, взгляд Пайпса на Россию все еще остается для многих политиков нормативным: в России «вотчинный режим», правитель здесь по-прежнему является одновременно владельцем земель и хозяином царства, разговор на равных эта власть не понимает, и потому западному миру, правильно устроенному, всегда действующего разумно и прагматично, необходимо использовать все инструменты принуждения к приемлемому Западу поведению.
Ричард Пайпс был ярким представителем того типа исследователей, кто на основе изучении нашей истории приходят к убеждению в том, что Россия «неправильно устроена». И что существует мир устроенный правильно, а потому России необходимо помочь в исправлении. Не уговорами, так силой. И такой подход представителя академического мира оказался востребованным в политике. Политики и военные той поры, склонные к подобному восприятию, получили, благодаря Пайпсу, «научное обоснование» права на деконструкцию любой неприемлемой Западу системы, идеологию вмешательства в дела «неправильно устроенной» страны.
Но если и окажется в Штатах историк, который покажет своими экскурсами в прошлое, что в России правильное мироустройство, только на свой, особый манер, то вряд ли его способности будут востребованы в политике. Так что не стоит уповать на изменения в россиеведении в лучшую для нас сторону, надеяться, что благодаря экспертам от науки нас начнут понимать политики, и напряженность в отношениях смениться конструктивным содружеством. Имеющееся там понимание, ментальный консенсус довольствуется давним и удобным постулатом, что мы — «неправильные», а потому мы должны переменить основания своей жизни.
После этого мы, возможно, сделаемся для них «приемлемым типом жизни», но вряд ли будем считаться равными. Таковы политические реалии, таковы исторические уроки, и жизнь и творчество Ричарда Пайпса тому наглядный пример.
Новое в блогах
Ричард Пайпс: «Россией очень сложно управлять демократическим образом»
ПОЧЕТНЫЙ ПРОФЕССОР ИСТОРИИ ГАРВАРДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА – ОБ ИНВЕСТИЦИЯХ, ПРАВЕ НА ИНАКОМЫСЛИЕ, ОРАНЖЕВЫХ РЕВОЛЮЦИЯХ, ГОСДЕПЕ, ЦРУ, ЕЛЬЦИНЕ, ХОДОРКОВСКОМ И ПУТИНЕ
 |
| Ричард Пайпс |
ИНТЕРВЬЮ — РИЧАРД ПАЙПС, ПОЧЕТНЫЙ ПРОФЕССОР ИСТОРИИ ГАРВАРДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Если в этом столетии Россия не изменится, она станет незначительным фактором в мировой политике — чем-то вроде Аргентины, предупреждает Ричард Пайпс, предсказавший распад Советского Союза.
Укрепление прав собственности во второй половине XIX века пошло вразрез с архаичной политической системой, которую власти не хотели менять, что в итоге привело к ее краху в 1917 году. И поскольку большинство жителей России было лишено представлений о праве на частную собственность, им было относительно несложно принять и коммунистический строй, где она принципиально отсутствовала, считает Пайпс. Чтобы изменить систему, нужно изменить менталитет, и главный способ, которым этого возможно добиться, — личный пример лидера страны, который будет уважать закон, права собственности, бороться с коррупцией. Тогда и отношение граждан к этим понятиям будет меняться. Но сделать это, полагает он, будет под силу уже не нынешнему руководству России.
— В своих работах вы утверждаете, что путь России отличается от европейского, потому что здесь были не развиты права собственности и это было так называемое вотчинное государство, где власть является продолжением права собственности. Эти проблемы сохранились до сегодняшнего дня. Россия обречена идти по автократическому пути? Как она может с него свернуть и должна ли?
— Кто или что может быть движущей силой этих перемен?
— По крайней мере, нынешнее российское правительство так не поступает. Как же изменить ситуацию?
— В России есть поговорка «анархия — мать порядка». Был ли переход России к автократии неизбежен после бурного периода в 1990-е годы?
— У России смешанная система правления — не демократическая, не следующая закону с чрезмерно сильной исполнительной властью, но не автократическая в том смысле, в каком она была в XVIII веке. Это правда, что анархия — мать порядка: если люди долгое время живут в ситуации анархии, они сделают все, чтобы порядок вернуть.
— В российском экономическом, правовом и социальном сознании доминирует государство. Как можно от этого избавиться?
— Однажды большая часть благосостояния перейдет в руки общества, и в конечном итоге его голос будет важнее, чем голос государства. Россия традиционно была вотчинным государством, до конца XVIII века все произведенные блага фактически были в руках государства. Да, были помещики и т.д., но они владели собственностью по благоволению центральной власти. Когда же благосостояние переходит в руки общества, государству приходится ему подчиниться. Но сложно сказать, когда это может произойти. Потребуется время: из-за ментальности, привычек большинство россиян хотят видеть сильную власть, они даже не смотрят, законна ли она, соблюдает ли сама закон.
— Современная Россия переживала либо быстрый рост, либо рецессию, но никогда — стагнацию, как сейчас. Какие у стагнации могут быть последствия — политические, социальные, экономические?
— Я написал книгу «Собственность и свобода». Чтобы экономика росла, как мне представляется, должно быть абсолютное уважение к частной собственности. Люди перестанут прятать деньги под матрасом, иностранцы начнут инвестировать, и экономика снова будет расти. А сейчас люди во многом воспринимают Россию как страну, в которой частная собственность не уважается. Это необходимо изменить, тогда и деньги потекут в страну.
— Это реформы первостепенной важности — собственности и законности или есть и другие способы эффективно стимулировать развитие российской экономики?
— Развитие и потребительского, и экспортного секторов будет во многом зависеть от готовности иностранных инвесторов вкладывать деньги в Россию. Сейчас они не хотят этого делать, они инвестируют в Китай, у которого можно поучиться. Китайцы выполнили блестящую работу: едва ли не вся одежда, компьютеры, оборудование сделаны в Китае. Как они это сделали? Там же еще не так давно была коммунистическая тирания. Они дали инвесторам гарантии.
А восточноевропейские страны смогли и развивать экономику, и построить демократию — но это потому, что у них есть демократические традиции. В Польше, где я родился, очень сильны демократические, даже чуть ли не анархические традиции. А в России их нет, здесь деспотическая традиция, тысячелетняя. Чтобы ее преодолеть, нужно время.
— Еще одно тысячелетие?
— Нет-нет, гораздо меньше. Правительство должно сказать: мы уважаем частную собственность, инвестиции. Возьмите [Михаила] Ходорковского. Он был миллиардером, но потому, что он сделал что-то политически неправильное, у него все отняли и посадили в тюрьму. Подобные действия ведут к самоуничтожению. Вашей стране нужен лидер, который это понимает. Когда будут следующие выборы, вы должны выбрать президентом человека, который говорит: «Я уважаю закон и частную собственность», — и делом подтверждает свои слова. И тогда ситуация начнет меняться. Может пройти несколько десятилетий, пока люди изменят свои привычки. Когда они больше не будут бояться государства, а будут уважать его, оно же будет служить народу, а не наоборот.
— 40 лет, как у евреев, которых Моисей водил по пустыне после выхода из египетского рабства? У нас 22 года уже прошло.
— Осталось еще почти 20? Это было бы неплохо. Но, может быть, понадобится и 30, я не знаю, не могу предсказать, но на это не нужны столетия.
— Вы долго изучали СССР и Россию. Можете сравнить советскую и российскую бюрократию, внешнюю политику страны?
— Отношения с миром сегодня гораздо лучше, холодная война, вне всякого сомнения, закончилась. Российская политика гораздо менее агрессивна. Да, она агрессивна в какой-то степени, но советское-то правительство хотело завоевать весь мир. Оно создавало коммунистические режимы, где только могло, вооружало и финансировало их. Сегодняшнее правительство этого не делает. Но некоторые качества у российской бюрократии сохранились [от предшественников], например определенная степень имперской ментальности. Полагаю, ваши лидеры хотели бы восстановить империю, но это безнадежно, и, думаю, этого не произойдет.
— Это началось еще давно. У царских правительств не хватало денег, чтобы управлять всеми частями империи. Я люблю приводить в своих лекциях такой пример: когда Петр Первый отвоевал у Швеции Латвию и Эстонию, малюсенькие страны, то выяснил, что та тратила на ведение дел в них больше денег, чем он — на всю империю. Результатом было то, что чиновникам разрешали «кормиться от дел», т. е. брать деньги с населения. И такая практика стала неотъемлемой частью системы, потому что расходы на управление были велики, а денег не хватало. Искоренение коррупции — очень тяжелое дело. Ваши чиновники печально известны своей коррумпированностью. Тут опять все зависит от лидера. Если труд чиновников достойно оплачивается, а коррупционеров наказывают, такого происходить не будет.
— Распад Советского Союза — хорошее или плохое событие?
— Хорошее. Я предсказывал, что это произойдет. Я написал книгу об образовании Советского Союза, это была тема моей докторской диссертации в 1954 году. Я показал, что советская империя была создана силой. После распада царской империи ее части стали независимыми странами и были снова завоеваны. Империя не нужна, гораздо лучше, что появились национальные государства.
— Многие в России считают, что СССР распался из-за козней Запада. Вы работали на ЦРУ и кое-что знаете о деятельности спецслужб. Что они, а также политики и советологи думали о ситуации в СССР в конце 1980-х — начале 1990-х годов? Они предвидели распад?
— А почему, как вам кажется, характер правления Ельцина изменился в основном в период второго срока, что в итоге открыло дорогу во власть Путину?
— Россией очень сложно управлять демократическим образом. А что касается Путина… Помню его речь, когда он был еще премьер-министром или только стал президентом: он очень хорошо говорил о законности и демократии. Думаю, Ельцин полагал, что он, наверное, демократ. Но он в нем ошибся.
— Путин способен изменить свой образ мыслей?
— Думаю, нет. Это должен быть кто-то другой. И, мне кажется, россияне чувствуют то же самое, потому что они больше не поддерживают его в такой степени, как раньше. Люди хотят выбирать себе лидера, а не чтобы им его навязывали.
— Если вернуться к вопросу о сюрпризах, были ли таковыми для американских спецслужб и правительства такие события, как падение Берлинской стены,«оранжевая революция» на Украине, « арабская весна »?
— Думаю, да. Госдепартамент и ЦРУ верили, что СССР будет существовать всегда. Когда президент Рейган 30 лет назад сказал, что Советский Союз распадется, люди думали, что он сошел с ума.
— В фильме «Операция «Арго» приводится цитата из доклада ЦРУ от 1979 года, подготовленного прямо накануне исламской революции в Иране: «В Иране однозначно нет революционной ситуации». Похоже, спецслужбы постоянно просыпают поворотные моменты истории?
— У меня свои проблемы с ЦРУ (смеется). Я возглавлял «команду B», и мы постоянно спорили с ЦРУ. Думаю, они не очень хорошо понимали Россию. У американцев серьезные проблемы с пониманием других цивилизаций. Они обычно полагают, что все остальные в душе американцы и если бы у них была возможность быть таковыми, то они бы и были. Это ошибка. Такой человек, как я, что родился в многонациональном обществе (а я родился в районе Польши, где были поляки, немцы, чехи, евреи), понимает, что существует огромное многообразие цивилизаций. Большинство американцев этого не понимают. Думаю, в этом может заключаться одно из объяснений.
К тому же крупные события обычно случаются неожиданно. Мы не можем предсказать будущее. Если посмотреть на то, чего люди ждали 100 лет назад, мы увидим, что никто не ожидал Первой мировой войны (а те, кто ждал, полагали, что она будет быстрой: восемь недель — и все); никто не ожидал установления коммунизма в России и нацизма — в Германии. Прогнозирование — дело чрезвычайно сложное.
— Как же в таком непрогнозируемом мире нужно готовиться к важным переменам?
— Нужно ловить сигналы. В начале 1920-х годов уже можно было сказать, что нацизм поднимает голову в Германии. Забудьте про предвзятый подход, не говорите, что этого не может быть, а смотрите, что на самом деле происходит. Нужно иметь открытый ум, другого пути я не вижу.
— В России многие говорят, что нынешний режим не изменится.
— В России популярна точка зрения, что все смены режимов в разных странах или попытки сменить их — это происки американского госдепа. Он действительно так влиятелен?
— Полная чушь. В основном они за сохранение статус-кво, потому что с тем, что остается как есть, легче иметь дело. Они хотят, чтобы страна оставалась такой, какой они ее знают, а не менялась радикально. Они не любят перемен.
— Если Россия не изменится, что ее ждет в современном мире?
— Она будет стагнировать и станет малозначащей, несущественной страной. Если в этом столетии она не изменится, она станет незначительным фактором в мировой политике — чем-то вроде Аргентины. У нее не будет серьезного влияния.