какие доказательства принимает суд при краже

Решение Верховного суда: Определение N 8-О11-7 от 26.05.2011 Судебная коллегия по уголовным делам, кассация

КАССАЦИОННОЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ г. Москва 26 мая 2011 год

не судимый осужден по ч. 2 ст. 303 УК РФ к 1 году лишения свободы условно, с применением ст. 73 с испытательным сроком на 2 года, с возложением обязательств в период испытательного срока без уведомления специализированного органа не менять постоянного места жительства, с лишением права в течении 2 лет занимать в системе правоохранительных органов должности следователя, дознавателя и лица, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность.

По делу решена судьба вещественных доказательств.

признакам состава преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 158 УК РФ.

Преступление совершено в период с 30 марта по 13 апреля 2010 года в г. при обстоятельствах, изложенных в приговоре.

Заслушав доклад судьи Хомицкой Т.П., объяснения Коровкина АС. и выступление адвоката Гробова СМ. в защиту осужденного Коровкина АС. об отмене приговора и прекращении дела за отсутствием состава преступления, мнение прокурора Митюшова В.П. об оставлении приговора без изменения, судебная коллегия

установила в кассационной жалобе и дополнениям к ней адвокат Гробов СМ в защиту осужденного Коровкина АС. просит приговор суда отменить, дело прекратить за отсутствием в действиях состава преступления предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ.

В обоснование своих доводов дает собственные анализ и оценку исследованным в суде доказательствам, а также нормам уголовного и уголовно-процессуального закона. Считает содержащиеся в приговоре выводы не соответствующими фактическим обстоятельствам дела полученными с нарушениями норм УК и УПК РФ, в частности ст. ст. 73, 74, 252 УПК РФ о предмете доказывания, об обязательности установления мотива и цели преступления, о форме и существе обвинения, о том, что суд вышел за пределы предъявленного обвинения. При этом также повторяет ранее представленные в суде доводы, связанные с авторским комментированием диспозиции ст. 303 УК РФ.

Утверждает, что следователь Коровкин не был полномочен проводить следственные действия ввиду ненадлежащего оформления передачи ему уголовного дела и отсутствия постановления о принятии им уголовного дела к своему производству. Считает, что доказательствами по делу являются не протоколы допросов и очных ставок, а показания свидетелей изложенные в этих протоколах, в связи с чем Коровкиным не были сфальсифицированы сведения о фактах, а лишь дополнены носители Также указывает, что его подзащитным были внесены реквизиты протокола в уже имеющиеся в деле недопустимые доказательства поскольку они были оформлены в виде опросов и до возбуждения уголовного дела.

Полагает, что в действиях Коровкина отсутствует как объективная так и субъективная сторона преступления, поскольку ни по форме, ни по существу нельзя было использовать ущербные протоколы в процессе доказывания, как напечатанные дознавателем К так и

2 дозаполненные от руки следователем Коровкиным. Следовательно, не причинено и существенного вреда, в связи с чем адвокат усматривает в действиях своего подзащитного лишь признаки дисциплинарного проступка, поскольку им совершено сокрытие нарушения требований норм УПК РФ, относящихся к форме документа.

Кроме того, фактически соглашаясь, что вмененные Коровкину действия совершены им, ссылается на их малозначительность ввиду того, что, по мнению адвоката, они не повлекли никаких последствий и не противоречили назначению уголовного судопроизводства, как оно определено в ст. 6 УПК РФ.

Проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы жалобы и возражений, Судебная коллегия находит приговор суда соответствующим требованиям законности, обоснованности и мотивированности, а потому не подлежащим изменению или отмене.

Содержащиеся в приговоре выводы о фактических обстоятельствах совершенного Коровкиным в условиях очевидности деяния, основаны на совокупности всесторонне исследованных и проверенных в судебном заседании доказательств, анализ которых содержится в приговоре и соответствует нормам УПК РФ.

Несмотря на непризнание своей вины, Коровкин в судебном заседании пояснил, что 30 марта 2010 года ознакомившись с материалами уголовного дела, в том числе протоколами допросов и очных ставок, которые не были дооформлены, не проводя следственных действий, решил указать в них все необходимые реквизиты и подписать.

Обосновывая выводы о доказанности вины Коровкина в фальсификации доказательств, суд в приговоре обоснованно сослался на показания свидетелей К С которые пояснили, что в протоколах стоят неверные даты, следователь Коровкин их не допрашивал, он им не знаком. Свидетель К подтвердила, что 28 марта 2010 года оформила соответствующие протоколы, но не проставила в них необходимые реквизиты и приобщила к материалам дела, желая сделать это в последующем. С этой же точки зрения обоснованно оценены судом и показания других свидетелей, каждый из которых в той или иной степени подтвердили недостоверность изложенных в протоколах записей, сделанных осужденным, а также заключения судебных почерковедческих экспертиз.

Фактическое принятие следователем Коровкиным уголовного дела к производству 30 марта 2010 года подтверждается, кроме его собственных показаний, соответствующим указанием заместителя начальника следствия от 30 марта 2010 года (т. 1 л.д. 306), постановлением следователя Коровкина от 30 марта 2010 года о принятии дела к своему производству (т. 2 л.д. 95), выпиской из графика дежурств следователя Коровкина., что опровергает доводы защиты о нарушении процедуры принятия уголовного дела к производству осужденным. Более того установленные судом обстоятельства по подделке документов должностным лицом не могут ставиться в зависимость от соблюдения порядка по их принятию.

Несостоятельны и доводы защиты о том, что доказательствами по делу являются не протоколы, а содержание показаний допрошенных лиц внесение же недостающих реквизитов, по мнению адвоката, в протоколы следственных действий не влечет искажение содержащейся в них информации и, следовательно, не может рассматриваться как фальсификация доказательств.

Согласно ст. 83 УПК РФ протоколы следственных действий допускаются в качестве доказательств, если они соответствуют требованиям, установленным УПК РФ. Положения ч. 1 ст. 75 УПК РФ категоричны к мнению стороны защиты, поскольку «доказательства полученные с нарушением требований настоящего Кодекса, являются недопустимыми. Недопустимые доказательства не имеют юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а также

л использоваться для доказывания любого из обстоятельств предусмотренных ст. 73 УПК РФ».

Само по себе содержание протоколов допросов свидетелей и протоколов очных ставок не может считаться доказательством, если не соблюдены требования ст. 166, 190 УПК РФ. То есть несоблюдение установленной формы допроса исключает возможность использования его содержания, как доказательства. Согласно ст. 166,190 УПК РФ, протокол следственного действия составляется в ходе следственного действия или непосредственно после его окончания. Поскольку следователем Коровкиным в стремлении придать недопустимым доказательствам вид допустимых, допросы не проводились, он и не имел права досоставлять их, подписывать и приобщать к материалам дела.

Доводы о том, что фактические данные, изложенные в показаниях свидетелей не были искажены, не влияют на правильность выводов суда в отношении осужденного, поскольку весь протокол является фальсифицированным источником доказательств.

В соответствии с действующим законодательством в обязанности следователя входит сбор доказательств по делу в установленном законом порядке в целях обеспечения по делу правосудия. За соблюдение установленного порядка сбора доказательств следователь несет персональную ответственность. Из материалов настоящего дела следует что следователем были представлены фальсифицированные доказательства что согласно ст. 303 УК РФ образует состав преступления, в связи с чем судом правильно квалифицированы действия Коровкина.

В соответствии с ч. 2 ст. 303 УК РФ под фальсификацией доказательств понимается искусственное создание или уничтожение доказательств независимо от того, являются ли они доказательствами обвинения или защиты, а также независимо от наступления каких-либо последствий, от того являлось ли целью фальсификации доказательств осуждение лица или наоборот, его оправдание либо иная цель, как это установлено судом по делу в соответствии с предусмотренным ст. 73 УПК РФ предметом доказывания.

Вопреки доводам жалобы, предмет фальсификации по делу и момент окончания этого формального состава преступления также определены правильно. Инкриминированное преступление признается оконченным с момента, предъявления надлежащим специальным субъектом соответствующего предмета как доказательства для приобщения к материалам дела. Признание или непризнание впоследствии этого доказательства недопустимым не влияет на квалификацию содеянного как оконченного преступления.

Субъективная сторона деяния характеризуется прямым умыслом, при котором виновный осознает, что изменяет содержание или иные характеристики используемой в ходе предварительного расследования доказательственной информации и желает этого, что установлено по настоящему делу, исходя из личного и виновного характера действий осужденного. Мотивы и цели могут быть любыми и на квалификацию преступления они не влияют.

Заявления стороны защиты о малозначительности содеянного, в том числе и о внесении Коровкиным в протоколы дополнений в целях незамедлительного направления материалов в прокуратуру, обоснованно расценены судом как форма защиты, надлежаще мотивированы и опровергнуты в приговоре.

При оценке деяния с точки зрения малозначительности учитывается не наступление последствий (формальный состав), а угроза их наступления. Коровкин, полностью «заполнив» доказательственную базу по делу фальсифицированными источниками доказательств (семь следственных действий, фактически, показания всех лиц по делу), при отсутствии хотя бы одного законного доказательства, создал прямую угрозу принятия по делу незаконных решений как следствием прокуратурой, так и судом, что и охватывалось его умыслом. Объемы допущенной Коровкиным фальсификации не сравнимы со случаями, когда практикой признается малозначительность содеянного.

Нарушений норм уголовно-процессуального закона, влекущих отмену состоявшегося судебного решения, в ходе рассмотрения дела не допущено в том числе и положений ст. 252 УПК РФ.

Вопреки доводам жалобы, Коровкину было предъявлено обвинение в указании в протоколах следственных действий своей должности классного чина, фамилии с инициалами, недостоверной даты и времени следственных действий, что подтверждено и самим осужденным в судебном заседании, и установлено судом при оценке совокупности доказательств.

При назначении наказания судом приняты во внимание положения ст. 6, 60, 61 УК РФ о его справедливости и индивидуализации Наказание судом определено и мотивировано с учетом степени общественной опасности, наличия смягчающих и отсутствия отягчающих обстоятельств, а также положительных характеристик и иных сведений о личности осужденного.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст.377, 378 и 388 УПК РФ судебная коллегия

определила приговор Ярославского областного суда от 25 марта 2011 года в отношении Коровкина А С оставить без изме

Источник

Адвокаты проанализировали доклад об уголовном преследовании силовиков за фальсификацию доказательств

Адвокат АП Владимирской области Максим Никонов, сотрудничающий с правозащитной организацией «Зона права», подготовил доклад «Фальсификация доказательств. Полицейские методы», в котором приведен анализ практики по уголовным делам о фальсификации доказательств в 2019 г.

При подготовке исследования было проанализировано более 90 судебных актов российских судов по уголовным делам, связанным с фальсификацией доказательств или результатов ОРД. При этом исследование было осложнено тем, что на сайтах судов приговоры по теме мониторинга не всегда были опубликованы (хотя в карточках производств такие дела были обозначены) либо необходимые данные (например, вид и размер наказания) были из них исключены сотрудниками аппарата судов перед публикацией.

Фальсификация доказательств: общая характеристика и статистические данные

Статистика исходов по делам о фальсификации доказательств

В докладе отмечается, что фальсификация доказательств, квалифицируемая по ч. 2 ст. 303 УК РФ, относится к преступлениям средней тяжести, что позволяет прекращать такие дела с назначением судебного штрафа. Например, в 2018 г. с назначением судебного штрафа было прекращено 10 дел – больше четверти от всего количества уголовных дел по ч. 2 ст. 303 УК РФ, дошедших в 2018 г. до суда. Прекращение дел с назначением судебного штрафа происходило и в случаях массовой фальсификации.

Максим Никонов привел в пример постановление Таштагольского районного суда Кемеровской области от 28 мая 2018 г. по делу № 1-112/2018, согласно которому заместитель начальника отдела дознания М. без фактического проведения следственного действия составила протокол проверки показаний на месте, внесла в него сведения об участии понятых, расписалась за них, а затем предоставила этот протокол для подписания подозреваемому и его защитнику. Еще по трем делам М. сфальсифицировала таким же образом протоколы выемки, осмотра предметов, проверки показаний на месте, а еще по трем – протокол следственного эксперимента. Уголовное дело в отношении М. (7 эпизодов по ч. 2 ст. 303 УК РФ) поступило в суд с ходатайством следователя о прекращении уголовного дела с назначением судебного штрафа. Суд прекратил уголовное дело в отношении М., назначив ей судебный штраф в сумме 35 тыс. руб.

В официальной судебной статистике зафиксировано крайне незначительное количество случаев по ч. 2 и 3 ст. 303 УК РФ. На это, по мнению автора исследования, влияют несколько факторов.

Во-первых, доказательства формируются под контролем лица, имеющего специальную подготовку, контролирующего ситуацию по делу и обладающего определенным ресурсом для воспрепятствования обнаружению и доказыванию фальсификации.

Во-вторых, необходимо учитывать, что выявление фальсификации доказательств чаще всего происходит при рассмотрении уголовных дел в суде – при допросе свидетелей, потерпевших, подробном исследовании документов, в том числе с привлечением экспертов и специалистов. В разные годы в России от 55% до 70% уголовных дел рассматривалось в особом порядке (без исследования доказательств), что объективно ограничивает возможности выявить фальсификацию доказательств.

В-третьих, суды в целом лояльно относятся к таким способам фальсификации доказательств, как, например, дублирование показаний разных свидетелей из протокола в протокол, дописывание за допрашиваемых, не обладающих юридическими познаниями, в протокол «нужных» фраз и т.п.

Отмечается, что в целом по ч. 2 ст. 303 УК РФ суды чаще всего назначают условное лишение свободы. Вторым по частоте назначения наказанием является ограничение свободы. Условное лишение свободы назначается чаще всего и по ч. 3 ст. 303 УК РФ – хотя формально это преступление относится к категории тяжких.

Еще реже в официальную статистику попадают случаи фальсификации результатов оперативно-разыскных мероприятий (например, проверочных закупок, прослушек и т.п.), поскольку это более скрытая от контроля зона.

Статистика исходов по делам о фальсификации результатов оперативно-разыскной деятельности

Способы фальсификации доказательств по уголовным делам в российской практик

Подчеркивается, что в практике «живуч» подброс наркотиков и других запрещенных предметов (патронов, оружия). Это связано с тем, что их изъятие у конкретного человека расценивается судьями как принадлежность этих вещей именно этому человеку. «Говоря юридическим языком, здесь сформировалась очень устойчивая фактическая презумпция, которую крайне сложно опровергнуть. Однако в практике имеются случаи, когда удалось не только отбиться от предъявляемого обвинения в хранении запрещенных предметов, но и добиться привлечения силовиков к уголовной ответственности», – отмечает Максим Никонов.

По мнению автора доклада, один из возможных способов защиты от фальсификаций подобного рода – использовать правовую позицию ЕСПЧ по делу «Борисов против России» в ситуации, когда задержанный уже некоторое время находится под контролем силовиков, но досматривается только спустя некоторое время. Анализируя обстоятельства этого дела, ЕСПЧ констатировал нарушение ст. 6 Конвенции и подчеркнул следующее. Больше часа заявитель находился под контролем сотрудников полиции, при этом отсутствовали обстоятельства, препятствующие проведению обыска сразу после задержания, а само задержание было юридически оформлено спустя значительное время после его фактического осуществления. Заявитель последовательно отрицал принадлежность ему изъятых наркотиков и с самого начала говорил о том, что ему их подбросили. Кроме того, у заявителя не было адвоката во время задержания и изъятия наркотиков. В результате ЕСПЧ сделал вывод, что качество вещественных доказательств, на которых был основан обвинительный приговор заявителю, является сомнительным, и то, каким образом они были получены, ставит под сомнение их надежность.

30 октября 2019 г. Президиум ВС РФ вынес постановление, которым отменил обвинительный приговор и апелляционное определение Мосгорсуда в отношении Александра Борисова в связи с признанием Европейским Судом нарушения его прав и направил дело на новое рассмотрение. 13 марта 2020 г. в ходе повторного рассмотрения уголовного дела в Тимирязевском районном суде г. Москвы государственный обвинитель отказался от обвинения, а суд прекратил производство по делу в связи с отсутствием в действиях Борисова состава преступления.

Максим Никонов отметил, что при всей резонансности случаев подброса анализ приговоров российских судов показывает, что правоохранители чаще не «инсценируют» преступление, а просто фальсифицируют процессуальные документы, которыми должны оформляться следственные действия. Он указал, что самым распространенным способом фальсификации является оформление протокола следственного действия без фактического проведения самого следственного действия. Известны случаи массовой фальсификации доказательств в рамках одного дела.

Как указано в документе, на практике встречаются случаи, когда вместо реального следственного действия проводится его имитация – например, осмотр места происшествия или проверка показаний на месте проводится в другом месте, а не там, где, возможно, было совершено преступление. Также нередки случаи, когда в протокол реально проведенного следственного действия вносятся сведения о лице, реально не принимавшем в нем участия, – чаще всего это касается сведений о понятых. Кроме того, протоколы допросов могут составляться и от имени вымышленных свидетелей.

«Учитывая сравнительную легкость изъятия материалов из дела, еще один распространенный способ фальсификации – замена всего протокола или подмена отдельных листов в протоколе фактически проведенного следственного действия на сфальсифицированный протокол или листы с ложными сведениями», – подчеркивает автор доклада.

Также из протоколов могут исключать указания на другие доказательства. В качестве примера в докладе приводится выдержка из приговора Корсаковского районного суда Сахалинской области от 21 ноября 2014 г. по делу № 1-244/2014. В ней указано, что следователь С., не желая проводить дополнительные следственные действия, производство которых было необходимо в связи с обнаружением на месте преступления следов пальцев рук, обуви и микрочастиц, изъял из материалов уголовного дела протоколы осмотра места происшествия, в которых были зафиксированы факты обнаружения на месте преступления следов рук и микрочастиц, а также изъял постановление о назначении дактилоскопической судебной экспертизы и заключение дактилоскопической судебной экспертизы. После этого он изменил содержание протокола осмотра места происшествия – внес в него заведомо ложные сведения о том, что в ходе проведенного осмотра места происшествия ничего не изымалось. Следователь вину признал и был приговорен к условному лишению свободы сроком на 2 года с лишением права занимать должности в правоохранительных органах, связанные с осуществлением функций представителя власти, сроком на 2 года.

Фальсифицируются не только показания подозреваемых, потерпевших, свидетелей и понятых. В практике встречаются случаи, когда подделываются, например, ответы операторов сотовой связи, обязательства о погашении алиментов и даже заключения экспертов. При этом, если следователь или дознаватель не только фальсифицирует доказательства, но и подделывает процессуальные документы, не имеющие доказательственного значения, ему наряду со ст. 303 УК вменяется ст. 292 УК (служебный подлог)

Реакция судов на доводы о фальсификации доказательств

В докладе отмечается, что фальсификация доказательств в российском уголовном процессе во многом обусловлена тем, что у судов имеются широкие возможности использовать при обосновании приговора доказательства, полученные на этапе досудебного производства. Эти доказательства, отмечает Максим Никонов, зафиксированы в материалах дела и воспринимаются судьей «из вторых рук» – причем «из рук» стороны, которая имеет свой процессуальный и ведомственный интерес.

«Такое положение дел выхолащивает устность и непосредственность (ст. 240 УПК РФ), девальвирует усилия по судебной проверке доказательств “на разрыв”, проводит в жизнь принцип благоприятствования обвинению вместо классического принципа favor defensionis, противоречит стандартам справедливого правосудия, установленным в том числе в практике ЕСПЧ», – указал адвокат. Он сослался на Постановление ЕСПЧ по делу «Еркапич против Хорватии»: «В отсутствие существенных оснований для противоположного, принцип справедливого судебного разбирательства требует придавать большее значение показаниям, данным в суде, по сравнению с протоколами допросов свидетелей на предварительном следствии, поскольку последние представляют собой прежде всего процесс сбора стороной обвинения информации в поддержку своей позиции».

Как итог, следует из документа, – в российском уголовном процессе массовым стало оглашение досудебных показаний по ходатайству государственных обвинителей, которые чаще всего не утруждают себя доказыванием наличия в показаниях противоречий и их существенности (как это следует из смысла ч. 3 ст. 281, п. 1 ч. 1 ст. 276 УПК) при заявлении таких ходатайств, а также не пытаются исчерпать перед этим другие процессуальные способы (например, используя активный и умелый перекрестный допрос) устранения противоречий. При этом протоколы допросов часто оглашаются в полном объеме, а не только в рамках противоречащих показаний. В этом сходятся интересы государственных обвинителей, которые тем самым «спасают» «тонущих» свидетелей и сводят во многом на нет качественные адвокатские допросы, и судей, которые получают возможность без каких-либо особых затруднений предпочесть содержание «протокольных» показаний сказанному в судебном заседании.

Таким образом, указано в докладе, если фальсификация носит «лобовой» характер и ее сравнительно просто доказать (например, установить благодаря справке из СИЗО, что следователь не посещал обвиняемого в СИЗО в тот день, которым датирован протокол допроса), – это может повлечь и исключение доказательства как недопустимого, и возбуждение уголовного дела в отношении следователя или дознавателя. Если же документ качественно сфальсифицирован (например, показания в протоколе искажены, но сам протокол из-за обмана, давления или злоупотребления доверием подписан свидетелем, потерпевшим, обвиняемым), – его с высокой степенью вероятности будут пытаться сохранить в качестве доказательства, а не признавать недопустимым.

Выводы документа

По мнению автора доклада, для изменения ситуации необходимо перевести ч. 2 ст. 303 УК в категорию тяжких преступлений, увеличив максимально возможное наказание в виде лишения свободы всего на 1 год – до 6 лет. На практике это не повлечет существенного усиления наказаний по ч. 2 ст. 303 УК РФ, но не позволит прекращать такие дела с назначением судебного штрафа.

Он указал, что необходимо сократить возможность проводить опознание по фотографиям, а для случаев, когда по тем или иным причинам опознание по фотографии проводится в отношении уже установленного подозреваемого (обвиняемого), предусмотреть участие адвоката-защитника этого лица в таком следственном действии. Максим Никонов считает, что необходимо исключить ч. 1.1 ст. 170 УПК, сохранив возможность проводить следственные действия без понятых в труднодоступной местности, при отсутствии средств сообщения, а также в случаях, если производство следственного действия связано с опасностью для жизни и здоровья людей (ч. 3 ст. 170 УК РФ).

Адвокат заметил, что в настоящее время в УПК отсутствует специальная процедура рассмотрения заявления о фальсификации доказательств при рассмотрении того дела, по которому доказательства были сфальсифицированы. В результате заявление о фальсификации доказательств рассматривается в «параллельной» процедуре – в порядке ст. 144–145 УПК, которая может формально закончиться незаконным и необоснованным отказом в возбуждении уголовного дела, а следовательно, продолжением «основного» процесса. По его мнению, сохраняя возможность проверки в порядке ст. 144–145 УПК, необходимо ввести норму, которая бы предусматривала возможность подачи заявления о фальсификации суду непосредственно при рассмотрении «основного» дела и обязывала бы суд принимать меры для проверки заявления о фальсификации доказательства, в том числе назначать экспертизу, истребовать другие доказательства.

В комментарии «АГ» Максим Никонов добавил, что на «процессуальном поле» действуют четыре профессиональных «игрока»: следователь, адвокат, прокурор и суд. «Разумеется, следователь не для того манипулирует доказательствами, чтобы потом с этим же бороться. Адвокаты выявляют нарушения, обращают внимание судов на “художества” следователей, помогают доверителям составить заявления о преступлении по ст. 303 УК, но эти меры (других у нас, адвокатов, к сожалению, нет) упираются в лояльное отношение к “фолам” правоохранителей. Например, суды давно свели несоответствия в датах, фамилиях и описаниях изымаемых предметов в протоколах к “техническим ошибкам”, а при расхождении протокольных и судебных показаний отдают приоритет первым. У прокуроров чаще всего тоже один ответ на доводы о фальсификации доказательств и ходатайства о признании доказательств недопустимыми – “все законно и обоснованно”. В итоге процессуальные проблемы не решаются, а “отписываются”», – подчеркнул адвокат. По его мнению, чтобы ситуация менялась, в этом должен быть заинтересован кто-то еще, кроме адвокатов.

Эксперты «АГ» неоднозначно оценили выводы документа

Советник Федеральной палаты адвокатов Евгений Рубинштейн указал, что коллеги самостоятельно пытаются доказать и обосновать факты фальсификации, зная о том, что в подавляющем случае суды встанут на сторону обвинения. Для этого существуют формулировки, прошедшие апробацию в вышестоящих инстанциях, – «не имеет существенного значения», «не повлияло на достоверность сведений», «не нарушило конституционных прав», «является технической ошибкой», «не нашло реального подтверждения» и т.д. «Исследование адвоката Никонова заставляет нас вновь обратить внимание на эти факты и задуматься о том, что может предложить адвокатское сообщество для их устранения или минимизации в дальнейшем», – подчеркнул он.

Адвокат Московской окружной коллегии адвокатов Ольга Морозова посчитала, что исключать вероятность того, что подзащитному могут быть подброшены запрещенные вещества или предметы, нельзя. «Проведенное исследование ярко указало на случаи реализации возможностей нечестных сотрудников полиции. Как от такого защититься? А как защититься от кражи либо иного противоправного действия? На сегодня нет способов защиты от преступления: закон предусматривает компенсационный механизм пострадавшим, и все. У нас даже институт самообороны плохо работает. Соответственно, если я оказалась в тюрьме по сфальсифицированному обвинению, то надо, чтобы сначала доказали вину преступников-фальсификаторов, и только потом меня отпустят», – указала она.

Адвокат отметила, что из статистики нельзя узнать, сколько было подбросов запрещенных веществ, например, в 2019 г., так как одного осужденного считают один раз по наиболее тяжкому преступлению и в статистических формах не учитываются способы фальсификации при инкриминировании ст. 303 УК вместе с более тяжкими составами. «Вывод о том, что фальсификацию провоцирует сам УПК, поскольку он облегчает подделку доказательств, – из серии обвинения Закона об ОРД в том, что сотрудники, осуществляющие оперативно-разыскную деятельность, подбрасывают наркотики. Чем затруднительный процесс доказывания упростит проверку его достоверности? Тем, что “дежурные” понятые подтвердят, как все было на самом деле?» – задается вопросом Ольга Морозова.

«Тем более непривычно слышать от адвоката призыв к ужесточению наказания за преступления против правосудия. Возможно, что кого-то санкция остановит и определенный рационализм присутствует, но это государственный подход, который всегда занижает ценность охраны личности от государственных репрессий», – подчеркнула она.

Адвокат, младший партнер АБ «ЗКС» Анастасия Лукьянова указала, что, не отрицая актуальность и злободневность темы, необходимо отметить дискуссионный характер изложенных в заключительной части доклада выводов, направленных, по сути, на значительное изменение уже ставших традиционными институтов уголовного и уголовно-процессуального права.

Так, указывает эксперт, п. 2 выводов посвящен отрицательной оценке автором сложившейся в судебной практике тенденции назначения условного осуждения за совершение преступления, предусмотренного ст. 303 УК, в том числе и за особо квалифицированный состав данного преступления (ч. 3 ст. 303 УК РФ). «В то же время следует отметить, что отказ от применения условного осуждения вряд ли будет способствовать достижению целей наказания, изложенных в ч. 1 ст. 43 УК РФ. При этом нельзя не учитывать, что должностное лицо, признанное виновным в совершении преступления, будет претерпевать значительные отрицательные последствия судимости в течение испытательного срока», – заметила Анастасия Лукьянова.

По ее мнению, также представляется излишним предложение о необходимости ужесточения ответственности за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК, то есть об изменении категории названного преступления, относящегося к преступлениям средней тяжести, на более тяжкую. Данный вывод обосновывается тем обстоятельством, что отнесение преступного деяния, предусмотренного ч. 2 ст. 303 УК РФ, к категории тяжких преступлений позволит избежать применения к субъекту преступления такой меры уголовно-правового характера, как судебный штраф.

«Отмечу, что законодателем неслучайно выбран дифференцированный подход к установлению уголовной ответственности за фальсификацию доказательств: ч. 3 ст. 303 УК РФ осложнена, в частности, таким обязательным признаком состава, как наступление тяжких последствий в результате совершения деяния. Таким образом, именно наступление общественно опасных последствий обосновывает повышенную общественную опасность данного деяния и соразмерную содеянному меру наказания», – заключила Анастасия Лукьянова.

Источник