человек с непонятным полом
Сам себе Адам и Ева Гендерная изменчивость: как живется тем, кто не определился со своим полом
Термином gender fluid («половая изменчивость») обозначают распространившееся в последние несколько лет явление, когда человек не может отнести себя ни к одному из полов, потому что предпочитает сразу оба: сегодня один, завтра другой, и так хоть до бесконечности. Например, этой особенностью отличается юная героиня недавней публикации издания Today. «Лента.ру» ознакомилась с историей и не без труда продралась к сути половой изменчивости.
Девочка, ты мальчик?
Эбби Скотт из штата Пенсильвания сейчас восемь лет. Родилась она девочкой, но через два года почувствовала себя мальчиком. Тем не менее примкнуть окончательно к сильному полу Скотт так и не захотел, окончательно поставив в тупик окружающих: теперь у ребенка два имени, и около 30 процентов времени он — Эбби, а остальные 70 процентов — Адам.
Эбби-Адам — местная футбольная звезда. Ее старший товарищ Рикки Суман, оценивший природный талант девочки, взял ее в команду.
Gender fluid дословно переводится как «половая изменчивость». Термин означает гендерную идентификацию, которая варьируется время от времени. Люди, придерживающиеся такого самоопределения, могут считать себя как мужчиной, так и женщиной, или без половой принадлежности. Гендерная идентификация таких людей может варьироваться в зависимости от внешних условий и обстоятельств.
Судя по соотношению 70/30, быть мальчиком Эбби-Адаму нравится все-таки гораздо больше. Ребенок настоял на мальчишеской прическе, а на занятиях по футболу и борьбе просит звать себя Адамом.
Семья Эбби-Адама живет в небольшом городке Монака с населением всего семь тысяч человек. Разумеется, о странном ребенке быстро узнали все горожане.
Мать ребенка Сара Маркусик опасалась неодобрения окружающих, но страхи оказались напрасными. В школе семью поддержали. Никакой травли со стороны остальных детей не наблюдается. Многие просто побаиваются «девочко-мальчика» или же считают, что она какая-нибудь будущая знаменитость, и на всякий случай не портят отношения.
Видео: Friday Night Tykes: Steel Country on the Esquire Network
«Для меня это все было в новинку. Я никогда не слышал термин gender fluid. Но она может быть кем захочет, и это не изменит ее в моих глазах, тем более не повлияет на способности этой девочки к футболу», — говорит приятель Эбби-Адама. В принципе, все в школе разделяют эту точку зрения. Тем более что девочка может постоять за себя как на футбольном поле, так и в жизни.
Эксперт по воспитанию детей доктор Дебора Гилбоа объясняет, что дети приступают к половому самоопределению в возрасте от двух до пяти лет, поэтому случай Эбби-Адама не выходит за пределы нормы.
Юбка-шорты
Похожую историю поведала британской газете Daily Mail и 12-летняя Энни, чье сексуальное самоосознание может меняться несколько раз в день. Девочка считает, что загонять ее в рамки одного пола бессмысленно — это делает ее по-настоящему несчастной.
На данный момент подросток не может с уверенностью назвать свой истинный пол. Мать Энни покупает ей одежду, исходя из ее сегодняшнего настроения. Сегодня Энни может направиться в мужской отдел, а завтра — в женский.
Кадр: видео nEwS / YouTube
«Иногда Энни — леди, иногда — мальчик, а бывает и тем и другим», — рассказывает ее мама Марита. Для выпускного Энни приобрели и платье, и костюм, потому что никто не знает заранее, в чем ей захочется появиться на столь важном мероприятии.
Энни считает, что гендерная принадлежность — вопрос больше ментальный, нежели физиологический.
По информации издания, около трети детей, которые не относят себя к определенному полу, ощущают себя некомфортно из-за необходимости носить школьную форму или посещать туалетную комнату, предназначенную им с рождения.
Между «М» и «Ж»
Возможно, именно поэтому руководство калифорнийской школы Santee Education Complex в Лос-Анджелесе оборудовало общий для мальчиков и девочек туалет. О нововведении сообщило 14 апреля издание Los Angeles Times. Это называется all-gender restroom — «туалетная комната для всех полов». Ее двери открыты для всех 1,7 тысячи учащихся без исключения.
A tour of the soon-to-be gender-neutral bathroom at @SanteeFalconsHS from Kween Robinson (@OfficialKween1) https://t.co/g0IC5oSRgM
Для таких учеников, как Алонзо Хернандес, который год назад изменил свой пол, это стало спасением. 16-летний трансгендер признался, что мог полдня провести на занятиях и не посещать туалет, потому что чувствовал себя не в своей тарелке из-за необходимости выбирать и опасений смутить одноклассников. По его словам, несмотря на изменение пола, молодой человек не мог без стеснения зайти в мужскую уборную.
Пол — твой выбор
Тенденции гендерной неопределенности подхватывают деятели культуры и модные дизайнеры. Например, в Южной Корее набирает популярность танцевальная группа из шести человек — Pinky Cheeks. Молодые люди не стесняют себя узами принадлежности к определенной половине человечества. Парни справляются со сложными па на каблуках, а девушки отлично исполняют роль сильного пола.
Фото опубликовано @rubyrose
«Лишь сам человек может знать, кем он рожден. И он должен обладать полной свободой быть тем, кем хочет», — заявила Роуз в интервью журналу Elle.
Видео: Ruby Rose / YouTube
Испанский бренд Zara выпустил линию одежды специально для тех, кто не относит себя ни к женскому, ни к мужскому полу. Или, наоборот, относит сразу к двум. 10 марта The Local сообщил о линейке джинсов, топов и маек, которые подойдут и мужчинам, и женщинам. Цвета не самые броские — белый, серый и темно-синий, что уже успели не без сожаления отметить пользователи социальных сетей и поклонники марки. The Local назвал коллекцию первым шагом на пути к гендерно-нейтральной одежде.
«Эта часть идентичности мне не нужна»: кто такие агендеры и как с ними правильно общаться
Вы просите в транспорте: «Молодой человек, не могли бы вы передать за проезд?» В ответ к вам поворачивается лицо с ярким макияжем и сообщает: «Вообще-то, я девушка». С вами такое вряд ли случается часто, а вот с небинарными людьми — ежедневно. Они не вписываются в стандартные рамки «мужчины» и «женщины» и нередко страдают от гендерной дисфории. Лиза Мороз поговорила с двумя агендерами — людьми, которые не считают себя ни парнями, ни к девушками, — о буллинге, сексуальности и местоимениях.
Гендер для многих всё еще мистический зверь. Это нечто, что делает мир многоцветным и добавляет «лишние» слои. Конечно, наш ленивый мозг сопротивляется этим усложнениям.
Категории «женщина» и «мужчина», с помощью которых многие из нас осознают реальность, создают легкость бытия для условного большинства. Но при этом отнимают возможность быть счастливыми у тех, кто не может в них встроиться.
Поэтому первое, что нужно сделать для понимания агендерных людей, — разобраться в терминах.
В отличие от врожденных биологических половых признаков, которые могут как соответствовать (генетически, морфологически, гормонально) привычному всем набору или, у интерсекс-людей отличаться от него, гендер — социальный конструкт В обществе есть правила, соблюдение которых якобы гарантирует правильное определение гендерной идентичности окружающими. Их называют гендерным перформансом. К примеру, если любишь розовое и играешь в дочки-матери — ты похожа на девочку. Любишь голубой и роботов — видимо, мальчик. В момент правильного исполнения этих предписаний происходит создание гендера. Этому способствуют и другие внешние атрибуты, например имя, прическа, одежда и хобби.
Со временем мы научаемся производить гендер и начинаем идентифицировать себя как мужчину или женщину. Но иногда это внутреннее чувство «я парень» или «я девушка» не такое простое. Некоторые люди могут ощущать в себе сразу несколько гендеров, которые внезапно сменяют друг друга или плавно перетекают один в другой. У вторых есть чувство некой гендерной комбинации (и мужчина, и женщина). А третьи вообще не чувствуют принадлежности к какому-либо гендеру. Именно их и называют агендерами.
Отказываюсь выбирать
У Марка Кедровского ультракороткие волосы и мягкие черты лица. Иногда он красит глаза яркими подводками и тенями, а иногда — обходится увлажняющим кремом. В его гардеробе много феминной одежды, хотя раньше он, наоборот, предпочитал мужскую.
Его детство было гендерно-нейтральным, без особых различий между ним и его младшим братом. Родители не покупали ему исключительно «девчачьи» вещи и не заставляли отращивать косы. Поэтому до подросткового возраста он считал себя девочкой. Биологически он ею и остается.
В 12 лет у него появился интернет и первый форум, где он назвался Марком и стал использовать мужской род. Уже позже, рефлексируя над этим периодом жизни, он понял, что принял такое решение отчасти из юношеского максимализма, а отчасти из-за внутренней мизогинии.
Участники форума принимали Марка, чего ему не хватало в реальной жизни. Он бессознательно связывал свои проблемы в коммуникации с женским именем, поэтому в 16 у него началась сильная гендерная дисфория.
«Я пытался сделать хоть какой-то пасс: носил мужскую одежду, бинтовал грудь, начал курить в надежде сделать голос более низким и хриплым.
Но даже когда чувствовал себя максимально маскулинным, я не переставал извиняться за свое самоощущение: „Вообще меня зовут вот так, но называйте меня, пожалуйста, Марк“. А еще брил ноги. Поэтому в лучшие дни выглядел как мальчик-подросток с большой попой и бритыми ногами».
Марк решил, что трансгендерный переход — его путь. Он изучал всю доступную информацию о возможностях перехода, смене документов, гормональной терапии. Одновременно погружался в гендерную теорию и примерял на себя различные идентификационные термины. Тогда и пришло осознание, что на самом деле ему больше подходит именно «агендер» и делать пасс необязательно.
«Я понял, что мне будет проще отказаться от гендера в принципе, и сказал себе: „Мне не нужна эта часть моей идентичности“. Но получилась такая идентичность Шредингера: она как бы есть, но ее в то же время нет», — рассуждает Марк.
Хотя некоторые агендерные люди всё же прибегают к оперативному вмешательству или приему гормонов. Правда, сделать это они могут нелегально или сообщив ложную информацию о себе на комиссиях, на которых принимается решение, может ли человек сделать пасс по причине трансгендерности или нет.
У Глеба Семенова другое отношение к агендерности. Он называет свою идентичность «средним арифметическим» требований общества, мнения мамы и его самоощущения. «Я просто осознал, что именно этот термин представляет собой тот стиль жизни, гендер и социальную роль, которые дают мне максимальный комфорт с минимальными потерями», — объясняет он.
Но до этого он долго пытался быть «парнем», потому что заметил, что на «Хорнете» (дейтинг-приложение для геев) предпочтение отдают маскулинным мужчинам, которые, по сути, ничем не отличаются от гетеросексуалов. Он сделал качественные фото. Посыпались лайки и комментарии. Но он чувствовал, что одобрение приходит не ему, а какому-то другому человеку. Тогда он понял, что заигрывается, и решил приводить себя в форму, которая олицетворяла бы его настоящего.
Глеб отрастил рыжие кудри ниже лопаток, о которых мечтал с 10 лет. Купил много унисекс-одежды. И попробовал яркий макияж.
«Я продвинулся в принятии себя как агендерного человека, то есть человека, который внешне напоминает женщину как минимум с какого-нибудь ракурса. И сейчас, если кто-то видит мою фотку и говорит, что это девушка, то меня это веселит и мне это приятно слышать, потому что это я».
Гендерная дисфория как средневековая пытка
Помните фильмы, в которых по магическим причинам девушка попадает в тело парня, а парень — в тело девушки? Их сюжет всегда одинаков. Утро. Они просыпаются не в своих привычных телах. Начинается паника. Он смотрит на себя в зеркало и не понимает, почему у него округлилась грудь. Ее пугают борода и широкие плечи. На последнем этапе они проверяют «самый главный» показатель — половые органы. И, конечно же, удивляются непонятной «штуковине» в трусах.
Примерно так можно описать гендерную дисфорию, с которой сталкиваются многие небинарные люди. Это психологически болезненное чувство от несовпадения пола и гендера.
Дисфория бывает телесная, как у Марка, которому долгое время не нравилось собственное тело. Он точно знал, что нужно изменить, поэтому туго бинтовал грудь.
«В дни, когда получалось хорошо забинтоваться, я присылал своей близкой подруге фото и писал что-то вроде: „Смотри, как круто получилось! Вообще не видно!“ Физически это было дискомфортно, но ощущение, что я плоский, было прекрасно».
Помимо всего прочего, в школе его дразнили за большую попу. Но это расстраивало не так сильно, как постоянное напоминание, что он обладатель феминного типа фигуры — классической груши.
Марк понимал, что у цисгендерных мужчин такого не бывает, и думал: «Ты не похож. Ты не пройдешь. Никто тебе не поверит!»
И это уже была социальная дисфория, которая выступает катализатором телесной. Человек извне впитывает, что люди считывают его гендер неправильно, и начинает искать в своем теле то, что натолкнуло окружающих на ложную идентификацию.
У Глеба социальная дисфория чувствуется как замешательство. Он впадает в ступор, когда встречает вопрос «Вы мужчина или женщина?». Чтобы объяснить это, он приводит пример:
«Большую часть времени вы не думаете об адресе, по которому вы прописаны. Но если в паспортном столе вас попросят назвать его, вы задумаетесь и начнете вспоминать. Приблизительно так я и живу. Только когда у вас спрашивают прописку, вы не чувствуете дискомфорта, а когда у меня уточняют, кто я — мужчина или женщина, мне неприятно. Как будто у меня нет постоянного места жительства и мне стыдно в этом признаться».
Пожалуйста, используйте местоимения он/оно
Каждый из нас хоть раз в жизни сталкивался с социальной дисфорией. Например, такое могло произойти с девушкой, которая сделала короткую стрижку «под мальчика». А в очереди ей прилетает: «Молодой человек, не могли бы вы подвинуться». Из-за этого она чувствует напряжение или раздражение.
Такое неправильное определение гендера называется мисгендеринг. О нем не понаслышке знает Глеб Семенов. Однажды он сидел в кафе с подругой. Они болтали, пока их разговор не прервал парень. Он положил руку на плечо Глеба и сказал: «Девушка, можно с вами познакомиться?» А когда понял, что ошибся, отшатнулся без извинений и быстро ретировался.
«Раньше меня это сильно оскорбляло. В школе я часто плакал, когда меня называли „бабой“. Наверное, так проявлялась мизогиния, бессознательная брезгливость ко всему феминному. А потом в мою жизнь пришел феминизм — и я понял, что в том, чтобы быть похожим на женщину и иметь какие-то „женские“ черты, нет ничего постыдного», — рассказывает Глеб.
Марк тоже испытывал мисгендеринг, который был связан с его именем и мужским родом, в котором он просит обращаться к себе. Если после просьбы называть его так, как ему комфортнее, человек продолжает использовать женские окончания и паспортное имя, Марка начинает распирать гнев. «Один раз мне казалось, что я абсолютно нормально вел дискуссию, объясняя человеку про агендерность, а он сказал: „Ладно, ладно, я согласен, остановись, а то у тебя кулаки в глазах“».
Но больше всего его задевает реакция родителей. Раньше, когда он использовал уже привычные для него местоимения, папа исправлял его, будто «суфлер», повторяя за ним всё сказанное, только в женском роде. Марк решил, что непременно поговорит с отцом.
«Я постарался объяснить, что женские окончания режут мне слух. А он ответил, что то же самое у него с мужскими. Сошлись мы на том, что он может не использовать мужской род, только не нужно меня исправлять. Я знаю, кто я, и если он сам не хочет так говорить, то пусть хотя бы не отнимает у меня это право. Теперь он старается так не делать.
С мамой было проще, потому что она чаще настроена на долгие разговоры. Но они всё еще не используют мужское окончание и называют меня паспортным именем. Я их не осуждаю, они же растили дочь».
Цисгендерному человеку довольно сложно быть эмпатичным к таким ситуациям. Поэтому Марк приводит пример, который смог бы проиллюстрировать любому его чувства.
«Представьте. Вас зовут Катя. Но все, кого вы знаете, называют вас Игорь. Вы красивая Катя, которая мечтает о красивом платье, а к вам подходит знакомый, хлопает по плечу и говорит: „Здорово, Игорь! Идем сегодня на футбол?“ Вы отвечаете „да“, потому что вам страшно выделиться и сказать: „Вообще-то я Катя!“ Это постоянный страх, что вас не примут и не поймут. Если действительно сделать усилие и визуализировать это, то можно с удивлением понять, что наши имена — это довольно большая часть нашей идентичности».
Гендерная эйфория тоже бывает. Это чувство удовлетворенности собой, ощущение своей целостности и метафорическое «возвращение домой». У Глеба Семенова такие переживания были, когда в 5 лет он надевал мамины платья и нижнее белье.
«Мне казалось, что моя одежда, которая была на мне, грязная и вонючая. И мне хотелось скорее ее снять. А надевая мамины наряды, я чувствовал себя сексуально. В зеркале я видел красивого человека, который мне нравился, который был силен, которого хотел весь мир».
Сейчас, когда Глеб надевает платье на закрытую вечеринку или подруга наносит ему макияж, он испытывает схожие ощущения.
«Я всё время хотел стать более феминным и склонялся именно в эту сторону.
Но о трансгендерном переходе не думал, потому что меня устраивают мои гениталии и тело в целом. Из-за них я не попадаю в „женский“ лагерь, а из-за того, что хочу накрасить ногти и увеличить губы, не могу быть в „мужском“.
Но теперь я наконец-то смог позволить себе быть тем, кто я есть. Быть где-то между и принимать себя».
Агендер, гей, полиамор
Гендер и ориентация — разные вещи. Поэтому агендерные люди могут испытывать влечение либо к одному гендеру, либо к нескольким. А еще у них может не быть сексуального желания ни к кому, и в таком случае они будут асексуалами.
Глебу всё еще претит слово «гей», хотя по факту его привлекают мужчины и чаще всего он спит именно с ними.
«Наверное, мне всё еще кажется, что быть геем и называть себя геем — это оскорбительно. Это сразу отсылает меня к событиям, когда меня называли пидором. И это до сих пор делает мне больно. Но я стараюсь себя осекать, потому что в том, чтобы быть геем, нет ничего зазорного».
С детского сада и до первых курсов университета Глеб переживал буллинг. Обычно это были словесные унижения. За все эти годы он услышал так много эвфемизмов к слову «гомосексуал», что теперь его сложно удивить.
«Каким-то чудом я избежал физического насилия. Лишь однажды меня попытались избить. Мы с подругой пошли на каток около школы. Я почувствовал тревогу, когда увидел, что люди на меня странно косятся и группируются. Я попросил подругу уйти со мной, но она отказалась. Через какое-то время на меня с разных стороны налетели парни, повалили в снег, придавили лицом в сугроб и начали бить ногами. Но так как я был в пуховике, то почти ничего не почувствовал. Это было не столько больно, сколько унизительно. И из-за этого я потом сильно рыдал», — вспоминает Глеб.
Из-за того, что в прошлом «мужской» мир его вытеснил, Глеб в страхе отстранился от него. Но при этом тянется к нему, в том числе с сексуальным интересом. Хотя и в гей-сообществе он не встретил принятия, которого искал.
Отношения с парнями, которые он пытался построить, обрывались в момент пересечения «двойной сплошной» — ему делали замечание, что он слишком феминен. «Обрежь волосы». «Поменяй гардероб». «Перестань вилять попой, когда ходишь». Из него пытались вылепить того, кем он не являлся и не хотел никогда быть.
«Я и сам воротил нос от таких, как я. Но со временем моя визуальная и эмпирическая библиотеки расширились. Я понял, что среди небинарных персон тоже есть умные, красивые, смешные и сексуальные люди. И теперь я могу представить, что хочу кого-то из них».
Марк уже больше двух лет состоит в полиаморных отношениях с парнем. Девушки ему тоже нравятся, но пока романтические истории у него были только с мужчинами. С бойфрендом он познакомился в Tinder и первые пару-тройку свиданий поправлял его с окончаниями.
«На самом деле его больше удивил не мой гендер, а тот факт, что на снимке в Tinder я был с волосами, а на встречу пришел лысый», — смеется Марк.
С полиаморностью у Марка было так же, как с агендерностью, — увидел слово и понял, что это про него. До этого его мучила вина, что он любит сразу двоих. А теперь сразу говорит, что не испытывает ревности — она просто «не встроена в его прошивку».
4 правила общения с агендерами
Если ваш гендер — часть системы, то, скорее всего, вы не замечаете, как всё в этом мире гендерно маркировано. Одежда. Язык. Работа. Манеры. Спорт. Хобби. Даже люди, с которыми мы проводим время. Поэтому небинарные люди, особенно агендеры, постоянно ощущают дискомфорт и дискриминацию: начиная с опросников, где нужно выбрать «пол», заканчивая «подходящей» дверью в общественный туалет.
Марк и Глеб соглашаются, что когда их рассматривают будто под микроскопом, это нетактично. Марка также раздражают вопросы про его «настоящее» имя. А Глеба — такие комментарии, как «ты же мужик!» или «че ты как баба!».
Чтобы избежать таких ситуаций, можно запомнить несколько простых правил общения с небинарными людьми.
Не «М» и не «Ж»: как живет человек с небинарной гендерной идентичностью
Подписаться:
Поделиться:
Джонни Джибладзе – 29-летний петербургский активист-правозащитник, который получил женское имя при рождении (но отказывается его называть), говорит о себе в мужском роде и называет себя человеком с небинарной гендерной идентичностью. «Собака.ru» он рассказал, как пережил травлю и давление и нашел себя, отказавшись окончательно решать, мужчина он или женщина.
Как говорит о себе
Последние четыре года я работаю в петербургской ЛГБТ-инициативной группе «Выход» – координирую программы «Транс*миссия» в поддержку транс-сообщества и мониторинга дискриминации, в рамках которой мы отслеживаем случаи насилия и других нарушений в отношении ЛГБТ-людей. Мы принимаем как данность, что человек является тем, кем себя ощущает, без каких-либо «а если бы». Я о себе обычно говорю как о человеке с небинарной гендерной идентичностью или небинарном трансгендерном человеке.
Я не люблю, когда люди пытаются узнать, что у меня в паспорте, что в нем было раньше, хочу ли я изменить что-то в документах или в своем теле – будто то, что у тебя под одеждой, делает тебя мужчиной или женщиной. Когда спрашивают, делал ли я операции, обычно отвечаю, что мне вырезали аппендицит.
Что значит «не мужчина и не женщина»
Но мы живем в бинарном, патриархальном обществе, где все привыкли делить людей на мужчин и женщин и ожидают от них соответствия нормам поведения, внешнего вида, устройства тела. При таком взгляде, те, кто не вписываются в стандарты или осознанно от них отказываются, воспринимаются как «перебежчики». И есть ожидание-предположение, что если человек не ощущает соответствия с гендером, написанным в свидетельстве о рождении, то он обязан двигаться в «противоположную» сторону. То есть если человек родился женщиной, но хочет поменять свою гендерную репрезентацию, то должен становиться более маскулинным, даже если не воспринимает себя мужчиной в полной мере. Трансгендерность всегда понимается как движение от мужской точки к женской или наоборот.
Но дело в том, что это не обязательно так, вариантов намного больше, чем два, между «чистой маскулинностью» и «чистой феминностью» огромный мир, и многим людям важно свободно по нему передвигаться. Кто-то делает это и так, но не фиксирует на уровне идентичности: можно быть цисгендерным человеком (то есть не ощущать внутреннего конфликта с гендером, приписанным при рождении), но быть гендерно-неконформным, менять образ, манеру поведения, стрижку, и, соответственно, гендерную репрезентацию. Но есть и те, для кого важно осознавать и выражать именно свою идентичность, и быть принятыми не как мужчины и женщины, а как что-то другое, альтернативное или вовсе вне гендерных рамок. Некоторые даже разрабатывают собственные названия идентичностей, это помогает понять и отрефлексировать свое самоощущение и опыт.
Я считаю, что любой подход к гендеру, который не влечет насилия и не вредит другим, который расширяет границы и помогает людям прийти к большей свободе, имеет право на существование. Если бы я говорил на этом языке, то определял бы себя сейчас как гендерфлюидный деми-бой. Но сейчас мне скорее хочется просто обозначить, что я не являюсь ни мужчиной, ни женщиной. Даже такие рамки для меня слишком узки, они мешали бы мне развиваться и меняться.
Родители
Стоит сразу сказать, что мне очень повезло, я из либеральной семьи, у меня поддерживающие родители. Конечно, это не значит, что меня сразу приняли. Весь процесс болезненных разговоров, конфликтов, привыканий к моему выбранному имени и грамматическому роду занял лет девять, да и я бы не сказал, что он полностью завершен – вряд ли это возможно, все равно любой родитель воспринимает трансгендерность своего ребенка как личную потерю. Но в какой-то момент они перестали нервничать, начали говорить обо мне так, как мне было комфортно, я смог спокойно обсуждать с ними свою жизнь и даже телесную ситуацию. Но это потребовало огромного терпения – и моего, и мамы и папы. В конечном счете, это большое счастье, когда родители видят в тебе не «дочь» и не «сына» (со всеми конструктами и стереотипами о «хорошей дочери» или «хорошем сыне»), а просто своего ребенка, родного человека, который крепко связан с ними, но живет своей, отдельной, не всегда понятной, но уважаемой ими жизнью.
Я из Москвы, часть моего детства прошла в Америке, я всю жизнь нахожусь в околоактивистских и правозащитных кругах. Мои старшие подростковые годы прошли в школе «Интеллектуал» для одаренных детей, где кого только не было, я был не самым удивительным персонажем.
Детство
Когда я был маленьким, на гендер мне было по барабану, мне было сложно себя с кем-то ассоциировать в этом плане. Когда в садике дети играли в дочки-матери, я был всегда собакой или единорогом, но на эту тему тогда не рефлексировал. Я всегда не вписывался в норму, дружил с гендерно-маргинальными людьми – либо с какими-то нежными мальчиками с высоким голосом, либо с брутальными девочками, но пол в наших отношениях не имел никакой роли.
У меня с детства вызывало возмущение все, что связано с делением на мальчиков и девочек, но я особо не протестовал: надо в платьишке выйти спеть в хоре – спою, потому что оно же красивое. Для меня это не предполагало, что я должен чувствовать себя девочкой. В какой-то момент я требовал называть себя Микки Маусом и соответственно в мужском роде, но говорил о себе то так, то так. Строго на мужской род я перешел только в 17 лет.
Когда я был в первом классе, в середине девяностых, меня увезли в Америку, там я прожил два года. Это был очень важный опыт, меня выдернули из привычной среды и отправили в школу без какой-либо адаптации, на момент переезда я почти не знал английского. Но это было круто, за три месяца я выучил язык и вскоре уже читал Джека Лондона в оригинале. Там уроки проходили очень свободно: мы играли на флейте, в шахматы, сидели в классе так, как хотели, было много интерактива и креатива.
Потом меня резко вернули обратно в мой прежний класс, и это стало для меня настоящим адом: форма, фартучки, платья, туалет по разрешению, огромное количество правил. Девочки не общаются с мальчиками – а в Америке все группировались исключительно по интересам, а не по гендеру, даже туалет был общим. В Штатах я стал экстравертом, а тут социализироваться было очень тяжело, два года я почти не говорил, избегал людей. Бывшие одноклассники меня не узнали – уезжал я тоненькой девочкой с косичками, а вернулся пухленьким, с короткой стрижкой, в яркой прикольной одежде, уже тогда не ходил в юбках по собственному желанию. Меня начали травить – причем, не только дети, но и учителя, я начал отставать, хотя никогда не был глупым. Помню, как в третьем классе чуть ли не каждую ночь плакал, прятался в шкафу, не хотел ложиться спать, только чтобы с утра не вставать и не натягивать эти дурацкие колготки и не слушать издевательства учителей. У меня до сих пор есть проблемы со сном, думаю, это отголосок тех событий.
Ролевые игры
Проще стало, когда в седьмом классе я прочитал «Властелина колец» и стал толкиенистом. Взял имя одного из персонажей, вокруг меня сложилась компания, которая меня по имени героя и называла – соответственно, в мужском роде. Ролевая среда – это кладезь для квир-исследований, я, честно говоря, думаю, что там процентов 70-80 – ЛГБТК-люди, потому что там можно безопасно выразить себя. В ней намного меньше гендерных рамок, и я за это ухватился, потому что это был единственный, как мне казалось, способ искреннее быть собой и при этом не сталкиваться с травлей. Среди ролевиков много людей не от мира сего, если там ты скажешь: «Я не человек, а дракон», никто даже не удивится, все будут знать и учитывать, что ты дракон, что бы это ни значило. Мне часто доводилось слышать, что якобы эти субкультуры «портят» подростков, но я смотрю на это иначе: если уж человек туда попал, значит, у него изначально был такой запрос.
Первые отношения
В 15 у меня начались первые отношения со значимым для меня человеком, мы были очень привязаны друг к другу. Мой партнер выглядел как стройная голубоглазая блондинка, соответствовал всем канонам женской красоты, был старше меня на шесть лет. Но в эмоционально-психическом плане он был тяжелым человеком, у него была непонятная окружающим дисфория, он ненавидел свое тело, у него не было устойчивой идентичности, вообще никакого понимания, кем он является в этом мире. Я ему сопереживал, потому что часто также себя ощущал. В какой-то момент он понял, что он не девочка, а мальчик, выбросил всю одежду, потребовал называть себя мужским именем и начал самостоятельно колоть гормоны – для меня это было резко и болезненно, все произошло буквально за пару дней. Мне кажется, тогда у меня началась трансфобия, мне казалось, что он стал таким агрессивным из-за препаратов, хотя на самом деле, скорее всего, он просто был в отчаянии, что его не принимают, и злился. Я его отговаривал, спрашивал, зачем ему «калечить себя», неужели это так важно – в общем, навязывал всю стандартную трансфобную хрень. Но он все это вытерпел. Сейчас он счастлив и здоров, давно завершил трансгендерный переход и уже много лет социализируется как мужчина.
Агрессивная среда
В компании начали появляться трансгендерные люди – и меня убивало, насколько они агрессивно-маскулинные. Все социальные взаимодействия построены на гендере и связанных с ним стереотипах, а для многих это значит, что все женское и женственное – это якобы неполноценное, слабое, недостаточно человеческое, а главное, что тебе нужно сделать – доказать, что ты достаточно мужик. И когда кто-то, кому при рождении был приписан женский пол, осознает, что он мальчик, и начинает это проявлять, цисгендерными мужчинами это воспринимается как угроза их маскулинности. Мол, если ты с женскими половыми органами и феминной внешностью можешь считать себя мужчиной, то зачем я служил в армии и постоянно хожу в качалку? А если это история о трансфеминном переходе (то есть в глазах сексистского большинства – история о том, как «мужчина решил стать женщиной»), то это еще хуже – «ты что, хочешь быть бабой?» Все эти разговоры вызывали у меня возмущение и непонимание – зачем быть мужчиной, если это значит быть агрессивным и бесчувственным мудаком? В то же время я знал, что я не женщина. И я задавал себе вопросы: ну кто же я тогда? И могу ли я не определяться? Мне хотелось быть комбинацией разных гендеров.
У меня был и неприятный сексуальный опыт, я в определенный период жизни выглядел как девочка-подросток, а это чревато проблемами – домогательствами, случаями насилия. Я долгое время думал, что мой отказ от всего женского – это внутренняя мизогиния, вызванная тем, что мне противен опыт, с которым я сталкивался, когда меня воспринимали как «девочку», и, грубо говоря, я не хочу быть девочкой, потому что это неприятно из-за пренебрежительного и насильственного отношения к женщинам в обществе. В какой-то степени, возможно, это так. Я не знаю. С другой стороны, я опираюсь на идентичность, а не на то, как человека воспринимают. И в этом плане женщиной я никогда не был, как не был и мужчиной.
В позднем подростковом возрасте я определял себя как агендер, потому что любой вариант был для меня мучительным, я ненавидел те моменты, когда меня воспринимали как женщину, но и делать резкий разворот к мужественности мне не хотелось, я желал уйти от всего, что навязывал мне какой бы то ни было гендер. При этом я уже учился в университете, где ко мне обращались как к девушке.
Католическая церковь
В какой-то момент я пришел в католическую церковь и несколько лет был практикующим католиком. Это может казаться странным в сочетании с прогрессивными гендерными взглядами, но для меня в этом было много значимых смыслов. В первую очередь, я был уверен, что Бог видит меня настоящего, а не мальчика или девочку, что я могу быть собой. По сравнению с православной традицией, католическая культура воспринималась мной как более либеральная, человекоориентированная, гибкая. Я знаю других трансгендерных и гомосексуальных католиков, эта тема не является табуированной, о ней сложно, но можно говорить в общине, можно даже получить – в той или иной степени – принятие и поддержку даже со стороны священников. Нельзя сказать, что гендера в католической церкви нет – он есть, но альтернативный. Например, женщины совершенно десексуализированы, такое «женское» было мне ближе и комфортнее. Правда, потом меня выгнали из церкви именно за трансгендерность.
Язык и гендер
Язык определяет сознание. На первом курсе у меня появилась отвратительная привычка говорить о себе в пассивном залоге. Женский род мне был неприятен, меня буквально начинало тошнить от него, а на мужской род переходить я не был готов. Поэтому я постоянно произносил что-то вроде: «Вчера мне довелось быть на лекции. Она была такая скучная, что мне пришлось уснуть». Это издевательство над языком, но я делал так несколько лет, просто чтобы избежать гендерирования своей речи. Сначала мне казалось, что это освобождение: «Вау, можно говорить, не используя грамматический род». Но это просто в английском, а в русском – очень сложно, выбрать между «он» или «она» тебя заставляет каждое предложение. Потом я понял, что это покалечило мне психику: я научил себя говорить и мыслить таким образом, будто я не являюсь субъектом, будто я вечная жертва обстоятельств. А где мои действия, мои решения, моя жизнь? Все время что-то происходило «со мной». И это тоже свидетельство того, что общество исключает гендерно-небинарных людей, не оставляет для нас альтернативного грамматического рода, не позволяет нам быть полноправными хозяевами собственной жизни.
Почему приходится определиться с гендером
Со временем я все чаще начал социализироваться как мужчина (использовал мужской род, мужское имя, одевался так, чтобы меня считывали строго как парня), но все еще не знал, что делать со своим телом. Я говорил об этом со священником, психологом, родителями, огромным количеством людей. Мне, на самом деле, нужен был не их совет, а разрешение, которое я не мог дать сам себе. При этом, у меня действительно не получалось понять, что мне нужно. Я не знал о существовании альтернативных вариантов трансгендерного перехода, они не обсуждались даже внутри транс-сообщества. Не только врачи, но и другие трансгендерные люди в то время постоянно пытались понять, настоящий или фейковый я транссексуал, чувствую ли я себя «в чужом теле», ненавижу ли свое тело в достаточной степени, чтобы «заслужить» некое право на коррекцию пола. Я действительно себя ненавидел, но если представлял себя с плоской грудью и членом, лучше не становилось. Но определиться было нужно: если ты вечный андрогин, то все считают тебя ребенком. Есть ритуалы взросления в глазах общества, и становление женщиной или мужчиной – наверное, самый важный из них. Меня начинали воспринимать всерьез, только когда я надевал какую-то гендерную маску, но все это было очень вымучено, демонстративно.
Учеба в университете
Я учился в университете на факультете международных отношений с 2007 по 2012 год, там довольно жесткая среда, учат в том числе будущих дипломатов госслужащих, я не мог позволить себе полноценный каминг-аут, хотя и очень устал от пассивного залога, попыток понять, кто я для этих людей. Меня вызывали к доске, а я забывал имя, записанное в ведомость.
У меня был эпичный каминг-аут перед преподавателем на третьем курсе. Он был не намного старше меня, учебные вопросы мы решали в соцсетях – а там я был всегда в мужском роде. Преподаватель меня спросил, с чем это связано, я ответил: «Я не ощущаю себя девушкой и не хотел бы, чтобы ко мне обращались по моему паспортному имени. Мне будет приятно, если вы будете называть меня в мужском роде». Он меня прекрасно принял, задал кучу вполне корректных вопросов, успокаивал и убеждал, что он все понимает, но главное – чтобы больше никому в университете я ничего не говорил, потому что остальные к такому не готовы. Интересно, что потом с несколькими другими молодыми сотрудниками университета у меня состоялись очень похожие разговоры. То есть при личном общении всех все устраивает, все готовы понимать и принимать, но они боятся общества, среды, норм и ожиданий, которых, может быть, на самом деле не существует.
Первый публичный каминг-аут
Через год я поступил в магистратуру в ВШЭ, которая славится своей либеральностью и прогрессивностью. Я решил сыграть на этой их репутации и сразу после собеседования, которое прошло очень хорошо, заявил: «Вы заметили, что я говорю о себе в мужском роде. Я бы хотел, чтобы меня называли Джонни, а мое паспортное имя не фигурировало ни в одной ведомости. Иначе я не смогу здесь учиться». Они пошли мне навстречу: первое время ошибались, но я был настроен серьезно и возмущался: «Наша специальность называется «Права человека», так уважайте мои права». И вскоре все привыкли, что я Джонни. В этот период я репрезентовал себя как транспарня, потому что агендерность и небинарность – это мне казалось слишком сложным, в такие дебри я вдавался только при более близком общении. Для начала мне нужно было, чтобы меня восприняли серьезно, а для этого было необходимо прикинуться мальчиком или девочкой. Мне всегда было комфортнее прикидываться мальчиком.
Справка и коррекция пола
Постепенно я двигался в мужскую сторону, прошло несколько лет, я работал в российском офисе одной крупной международной правозащитной организации. Даже в этой среде меня принимали неидеально, иногда возникали ситуации, которые обнажали трансфобию – доброжелательную, вежливую, но все-таки трансфобию. В 2015 году я прошел психиатрическую комиссию и получил справку, в которой указано, что у меня «транссексуализм», мне показана коррекция пола и смена документов, начал маскулинизирующую гормональную терапию. В этот период я пришел на день рождения своей бывшей начальницы и обо всем ей рассказал. Она уже была пьяненькая и сказала: «Я рада за тебя, потому что вижу, что для тебя это важно, но, честно говоря, мне очень жаль». Мне было очень больно это услышать, но я не стал что-либо ей объяснять и доказывать. Подобное происходит постоянно – у людей есть свои ожидания на твоей счет, и, если ты их не оправдываешь, их это возмущает.
Я уверен, что начал коррекцию не зря: не потому что я сразу оброс бородой и стал брутальным мужиком, а потому что, наконец, понял, что у меня есть право менять свое тело. В этом много освобождения. Но сделав поворот в сторону маскулинности, я чувствовал, что как будто предал часть себя. Чтобы разобраться в этом, я пошел на психотерапию и продолжаю это делать уже четвертый год. Параллельно я наблюдаюсь у психиатра и лечу психику медикаментозно. У меня есть парочка психиатрических диагнозов (не считая «транссексуализма», который сам по себе, разумеется, я не считаю психическим расстройством). Такое часто случается с теми, кто всю жизнь вынужден сталкиваться с дискриминацией и давлением, что-то скрывать, сомневаться в реальности своей идентичности, это влечет за собой депрессию и тревожные расстройства. При этом, возможность изменить свое тело и документы, социализироваться в соответствии с идентичностью может быть исцеляющим опытом.
Новое тело
Мое тело начало становиться более маскулинным, поменялся запах, мышцы, пропорции, теперь у меня растет щетина. Но интересно, что сейчас, когда я ощущаю себя более мужественно, мне стало классно и комфортно проявлять условно-феминные черты. Теперь никому в голову не придет посчитать меня девочкой (а если и придет, то это уже не будет обидно и болезненно для меня), поэтому я могу свободно выражать женственность. Могу обмазаться блестками и пойти плясать в клуб. Могу вести себя жеманно, могу быть нежным, эмоциональным, могу разрешить себе любить милые, «девочковые» вещи. В общем, все, что не положено «настоящему мужику». Мне нужно было прийти к маскулинности, чтобы оттуда почувствовать связь с феминностью – точнее, с теми человеческими чертами, которые общество почему-то считает «женскими». Все-таки сложно агендерно существовать в мире, пронизанном гендером. Отрицать в себе и мужское, и женское – для меня означает жить с постоянным протестом и болью. Я так жил долгое время и больше не хочу.
Сейчас я могу играть с гендером, он больше меня не определяет, но может быть продолжением моих чувств и желаний. Мне бы хотелось, чтобы все люди имели возможность так жить: не зажиматься в рамках, а исследовать себя, получать больше квалифицированной информации.